Ворон - Воронель

Воронель Нина Абрамовна

Улялум

Под унылым седым небосводом Расставались деревья с листвой, С увядающей, жухлой листвой, И страшился свиданья с восходом Одинокий Октябрь надо мной, Одиноким отмеченный годом. Плыл туман из пучины лесной и стекался к безрадостным водам, К одинокому озеру Одем В зачарованной чаще лесной. В кипарисовой темной аллее Со своею душой я бродил, Со своею Психеей бродил, Со своею душою-Психеей, Я на время о прошлом забыл, И текла моя кровь горячее, Чем угрозы разгневанной Геи; И на время мой жребий светил Ярче тысячи лун в апогее В чистом храме полночных светил. Мы роняли слова мимоходом, И слова oпадали листвой, Увядающей, жухлой листвой… Нам казалось, Октябрь был иной, Не помеченный памятным годом (Страшным годом — смертельным исходом!), Мы не вспомнили озеро Одем (Хоть бывали там в жизни иной), Не узнали мы озера Одем В зачарованной чаще лесной. Весть о том, что рассвет на пороге, Мы узнали по звездным часам, По бледнеющим звездным часам: Там, в конце нашей смутной дороги, Лунный блеск разметав по лесам, Восходил полумесяц двурогий И скользил по седым небесам, Полумесяц Астарты двурогий Плыл вверху по седым небесам. Я воскликнул: «Светлей, чем Диана, Освещая Надежд Острова, В море скорби надежд острова, Видя все: что не зажила рана И что боль еще в сердце жива, К нам Астарта идет из тумана, В край забвенья идет из тумана, Огибая созведие Льва, Ореолом любви осиянна, Не пугаясь рычания Льва, Нас она, добротой осиянна, Проведет мимо логова Льва». Но душа моя, руки ломая, Все твердила: «Уйдем поскорей! Ах, уйдем, убежим поскорей! Я звезды этой светлой не знаю, Но не верю, не верю я ей!» Прочь звала и металась, рыдая, И дрожала сильней и сильней, Так что крылья ее, ниспадая, По земле волочились за ней, Два крыла ее, с плеч ниспадая, Все в пыли волочились за ней. Я не слушал мольбы ее страстной, Я в ладони ловил этот свет, Я молил: «Окунись в этот свет и поверь, — опасенья напрасны: Ни вражды, ни коварства в нем нет, — Это участи нашей привет, Свет Любви и Надежды прекрасной. Ты доверься звезде моей ясной, И в ночи замерцает рассвет! Под лучами звезды моей ясной В Царстве Тьмы засияет рассвет!» Так, стремясь успокоить Психею, Я твердил ей подряд наобум Все,

что мне приходило на ум, И поспешно бежал вслед за нею… Вдруг я вздрогнул: в пролете аллеи, Краткой надписью смутно белея, Склеп стоял, одинок и угрюм. Я сказал: «Ты прочти, — я не смею… Эта надпись терзает мне ум». И душа прошептала, бледнея: «Там слова — Улялум! Улялум! Там могила твоей Улялум!» Грянул гром под седым небосводом, Зашумели деревья листвой, Опадающей, жухлой листвой; Да, я вспомнил: безжалостным годом Был помечен Октябрь надо мной, — Год назад я пришел к этим сводам С драгоценною ношей земной. Кто привел меня вновь к этим сводам И послал мою душу за мной? Вспомнил, вспомнил я озеро Одем В мрачных дебрях пучины лесной! Я узнал тебя, озеро Одем, В зачарованной чаще лесной!

Джон Апдайк

Танцы твердых тел

Все знают: мир из Атомов построен, — Но был не прост познанья долгий путь, — Сперва алхимики прошли неровным строем, Пытаясь вглубь Металлов заглянуть, Чтоб в Золото расплавить Соль и Ртуть; А непокорный вековым канонам, Лавуазье покончил с Флогистоном И дал дорогу Газовым Законам, Раскрыв реакций истинную суть. Но в крепость Кристаллической структуры Закрыт был вход и не было ключей, Покуда не проник сквозь амбразуры Туда пучок Рентгеновских Лучей, И странный бал открылся для очей: Четверки собирая для Кадрили, Там Углерод и Кремний рядом плыли, Кружа в водовороте ионной пыли, Где каждый Ион был общий и ничей. А как Металл — всех недр земных владыка — Свет отражает и проводит ток? Все Атомы — от мала до велика — Часть Электронов отдают в оброк, И общий образуется поток, Который, словно Облако, бесплотно Вдоль Поля устремляется охотно Сквозь Ионы, упакованные плотно, Как шарики пинг-понга в коробок. Керамика — Царица Хрупкой Глины — Со всей своей родней пришла на бал. У них у всех, от Шпата до Рубина, Ионной связью Кислород связал С такой судьбой смирившийся Металл. По этой удивительной причине В Керамике, и в Кварце, и в Рубине Свободных Электронов нет в помине, И им не страшен никакой накал. А принц Стекло, Керамикой рожденный, Кристально чист, хоть вовсе не Кристалл, Его зеркальной гладью отраженный Мгновенно бы Нарцисс себя узнал, Но Физик его Хаосом назвал. Да, Хаос есть и в Связях Ковалентных, И в бесконечных Полимерных лентах, В их вычурно сплетенных компонентах, Построенных в торжественный Хорал. Затем мы входим в зону биосферы, Мы к Черепу идем от Черепка, Нас в царство Жизни вводят Полимеры — К проблемам Пластика и синтезу Белка, И к сокровенным тайнам ДНК. Закончен синтез Полиизопрена, Мы близко подошли к разгадке Гена, Но может Кость создать из Коллагена Одна Природа мудрая пока. А как должна вести себя решетка, Когда тепло по ней несет волна? 3NkT звучит, конечно, четко, Но формула по сути неверна, Энергию не выразит она. Лишь с помощью Дебаевских Фононов В едином ритме Квантовых Законов, Аморфных тел, к прискорбью, не затронув, Теория Кристаллов создана. Свободный Электрон нам обещает Раскрыть секреты свойств Проводника: Как в проводник Германий превращает Ничтожная добавка Мышьяка, Как ток остановить наверняка, Как охлажденье току помогает, Как «Допинг» Ферми-уровни меняет, И как Кристалл на это отвечает, Когда Температура в нем низка. Нет совершенства полного в Природе, Несовершенны Твердые Тела, Там Атомы кочуют на свободе: Их никакая сила не смогла Затиснуть в три Магических Числа. Там Электроны с Дырками попарно F-центры возбуждают лучезарно, Там трещины скрываются коварно За гладкой напряженностью Стекла. А солнца белый луч отнюдь не белый: Как Радуга, раскрашен белый свет, И каждый Элемент решает смело, Как выбрать лишь ему присущий цвет, На все другие наложив запрет. Хлориду Калия е-минус дарит синий, Малиновым сверкает Хром в Рубине, И Сочетанье из Спектральных линий Определяет дальний свет Планет. Ферромагнитных свойств ясна причина — Непарный Электрон в них виноват: Все Атомы по направленью Спина, Глядящего вперед или назад, Построены, как войско на парад. Во Внешнем Поле, разрушая Стены, Сливаются соседние Домены. Так создает Гармонию Вселенной Ничтожных Сил суммарный результат.

Эфау Теодора Сазерленд

Спасенная

Меднокожая плоть в зеленом, Уступи, уступить ты должна! Все равно твой взгляд неподвижный Прильнет к чешуе запыленной, Прежде чем солнце с неба Оборвется спелым лимоном. Я змей, Я сосу по капле Нерожденную жизнь из яиц. Уступи, ты уступишь, как вce! Все равно проклятие яда Тебя иссушит до дна, Уступи, уступить ты должна! Как люблю я литую колонну Твоей обнаженной шеи И мерные ритмы кувшина Высоко над твоей головой, Но я разобью твой кувшин! Как люблю я блеск твоей кожи, Но я погашу его Своей ядовитой слюной! Как люблю я страстную песню Твоей упругой походки, Но ей придется умолкнуть: Я выжгу тебя дотла Огнем, зажженным тобой! Я змей, Я сосу по капле Нерожденную жизнь из яиц, И тебе пощады не будет: Ты душиста, как юная Ева, Как она, ты уступишь мне! Я пришел и лег на твоей дороге, Я пришел, содрогаясь в пожарах джунглей, Я пришел, разъяренный собственным ядом, Я пришел уничтожить тебя! Я сломаю литую колонну шеи, Погашу мерцание нежной плоти И осколками глиняного кувшина Осыплю то, что было тобою, — Клубок изумрудной одежды, Поверженную тебя! Ты, шаги замедляя, подходишь ближе, Ты очами пронзаешь мой мир ползучий, Ты кольца мои к земле пригвождаешь. И яд застывает смолой. Ты должна уступить мне, но я уступаю, Ты должна отступить, но я отступаю Перед твоей спасенной душой! Это значит, что время мое ушло, Это значит, что яд мой теряет силу, Это значит, что нежная плоть в зеленом Никогда не уступит мне! Улыбаются темные губы, Странно светятся темные очи, Пыль взметается струйкой дыма… Чуть склоняясь под грузом кувшина, Ты проходишь мимо…

Ален Милн

Дела королевские

Король Джон и дед мороз

У короля был скверный нрав: Он жульничал в лото, — За это не водился с ним Никто, никто, никто. Прохожие при встрече с ним Не кланялись в ответ: Стояли, не меняя поз, Шагали, вверх задравши нос. Король, обиженный до слёз, Смотрел им молча вслед. У короля был скверный нрав, И, не делясь ни с кем, Он в одиночестве пил чай И ел клубничный джем. А накануне Рождества Он письма получал: Ему желали долгих дней, Сластей, гостинцев и гостей, Но эти письма от друзей Он сам себе писал. У короля был скверный нрав, И всем понятно, что Ему подарков не дарил Никто, никто, никто. Но накануне Рождества, Когда хрустел снежок И музыканты пели так, Что богател любой бедняк, Король взбирался на чердак И вешал свой чулок. У короля был скверный нрав, И ясно, почему Однажды длинное письмо Пришлось писать ему. Письмо он мелом написал На крыше с двух сторон: «Всем, всем — от лордов до крестьян, — Всем Дед Морозам разных стран!» И подписал не «Рекс Джоан», А очень скромно: «Джон». «Хотел бы я печенья И леденцов на мяте, И плитка шоколада Была бы тоже кстати. Хотел бы я бананов, Хотел халвы чуть-чуть, Хотел бы нож карманный, Чтоб резал что-нибудь. И непременно, Дед Мороз, В чулок сегодня спрячь Такой большой и круглый Футбольный красный мяч!» У короля был скверный нрав, Король ушёл к себе, Он с крыши в комнату свою Спустился по трубе. Но он всю ночь не мог уснуть, Он повторял в тоске: «Конечно, Дед Мороз придёт…» Он утирал холодный пот, — «Конечно, в этот Новый год Я мяч найду в чулке! Печенья мне не надо, Не надо леденцов, Без плитки шоколада Я жил, в конце концов, Не надо мне бананов, Халвы я не хочу, Свой старый нож карманный Я завтра наточу. Но милый, милый Дед Мороз, В чулок сегодня спрячь Такой большой и круглый Футбольный красный мяч!» У короля был скверный нрав: Он утром встал чуть свет, Он взял чулок и увидал, Что в нем подарка нет. А в этот час во всех домах У подданных его Мячи катились на паркет, Слипались губы от конфет… Король вздохнул: «Конечно, нет Мне снова ничего! Да, я просил печенья И леденцов на мяте, Да, плитка шоколада Была бы тоже кстати. Да, я просил бананов, Просил халвы чуть-чуть, Просил я нож карманный, Чтоб резал что-нибудь… Пусть это всё, пусть это всё Просил я сгоряча, Но почему мне Дед Мороз Не подарил мяча?» Король склонился у окна Под грузом неудач: Внизу на праздничном снегу Гоняли дети мяч. И стало грустно королю, — Хоть отвернись и плачь! Как вдруг минуты через две, Огрев его по голове, По комнате, как по траве, Запрыгал красный мяч!! Большой! Футбольный! Красный! Мяч! — Ура! Ура! Ура! Огромное спасибо всем детям со двора! Пусть мамы купят им конфет И поведут в кино За то, что бросили они Футбольный мяч в окно.

Покинутые

Игрушки рядами Стоят в тишине, Лишь тикают громко Часы на стене, Лишь зайки и мишки Из окон глядят И ждут, чтобы Джон Возвратился назад. Кто плачет, тайком Утирая слезу, Кто шепчет, что Джон Заблудился в лесу, Кто шепчет, что в море Он вышел чуть свет, Что, может, вернётся, А может, и нет. Известно, что дом Он покинул с утра, А значит, ему Возвратиться пора, — Игрушки с утра В карауле стоят И ждут, чтобы Джон Возвратился назад. Все куклы и звери Глядят из окна: Видна им дорога, И роща видна, И солнце им шлёт Свой прощальный пpивeт, И вечер всё ближе, А Джона всё нет. Закат на прощанье Согрел тополя, И лунные блики Легли на поля, Луна прочертила Узор на песке И звёздной дорожкой Скатилась к реке. А куклы из детской Стоят на посту, А мишки и зайцы Глядят в темноту, — Заблеяли овцы, Забрезжил рассвет, Защелкали птицы, А Джона всё нет. Ушел он вчера Без калош и пальто, Куда он девался, Не знает никто: Болтают, что в море Он вышел чуть свет, Что, может, вернется, А может, и нет. Сказать по секрету, Куда он пропал? Крутил он скакалку И в мяч он играл, Он лунного зайчика Спрятал под стул, Он лёг на подушку И крепко уснул.

Королевская считалка

Король империи Перу (Точнее — император) В делах знал толк и меру, Ума имел палату И повторял считалку, Полезную для всех. Когда очки, к примеру, Терял владыка Перу, Когда, съезжая с горки, Он падал носом в снег, Когда горшок с цветами Ронял на платье даме, Когда на шляпу новую Садился

невзначай, Когда, бродя по лужам, Он забывал про ужин, Опаздывал в столовую И пил остывший чай, Когда он был не в духе, Когда кусались мухи И никому не жалко Бывало короля, В любом подобном случае Пока не станет лучше, Король шептал считалку, Губами шевеля: «ШЕСТЬЮ ВОСЕМЬ — СОРОК ВОСЕМЬ, На два делим, пять выносим; Пятью девять — сорок пять, Три прибавить, семь отнять, На двенадцать разделить — Выйдет время кофе пить! Прочитать наоборот — Выйдет время пить компот!» Когда его супруга (Мадам императрица) Брала стирать кольчугу Для праздника в столице И тут же забывала Отдать ее в крахмал, А в день его рождения Шел дождь, как наводнение, И буря бушевала, И ветер крыши рвал, Когда владыка Перу Икал в палате пэров Так, что ронял корону, Основу всех основ, Когда он против правил На подпись кляксы ставил, Когда он падал с трона В присутствии послов, Когда король пугался, Когда он спотыкался И никому не жалко Бывало короля, В любом подобном случае, Пока не станет лучше, Король шептал считалку, Губами шевеля: «ШЕСТЬЮ ВОСЕМЬ — СОРОК ВОСЕМЬ, На два делим, пять выносим; Пятью девять — сорок пять, Три прибавить, семь отнять, На двенадцать разделить — Выйдет время кофе пить! Прочитать наоборот — Выйдет время пить компот!»

Про одного моряка

Мой дед был знаком с пожилым моряком, Который хотел сделать множество дел. Он сделал, конечно бы, дел без числа, Да вечно мешали другие дела. Однажды он в море упал с корабля, Плывет он по морю и видит — земля! Качаются пальмы и море вокруг, Но плохо без шляпы и плохо без брюк. «Я правильно сделал, что выплыл сюда, Но где здесь обедать и где здесь вода?» И вот, чтобы с голоду не умереть, Решил смастерить он крючок или сеть. Потом он решил, что начнет не с крючка, А с пресной воды, а точней — с ручейка. Но тут же подумал о том, что ему Уже надоело бродить одному И он для прогулки найти был бы рад Хотя бы козу или даже цыплят. Хотел бы он дом, чтоб от ветра — стена, Чтоб в двери входить и смотреть из окна, И чтобы на двери повесить замок, И чтобы никто его тронуть не мог. Он взялся за сеть, но устал, как назло, И солнце затылок ему напекло. Что ж, сеть, — он решил, — никуда не уйдёт, А лучше сначала он шляпу сплетёт. Он листьев нарвал и нарезал коры. Но вдруг застонал: «Ой, умру от жары! Умру от жары и от жажды притом! Сначала — ручей, остальное — потом». Он сделал полшага и сел на песок: «О, как я несчастен и как одинок! Сначала, — вздохнул он и вытер слезу, — Найду двух цыплят или лучше козу». Козу б он нашёл, если б знал, где она, И если б не вспомнил, что шлюпка нужна И что паруса к этой шлюпке нужны: «Сошью-ка я парус! Нет, лучше — штаны!» Штаны бы он сшил, но подумал о том, Что время пришло приниматься за дом, Чтоб крыша — от солнца, от ветра — стена, Чтоб в двери входить и смотреть из окна. Но что за строительство без топора? И тут он решил, что обедать пора. Да, шляпа — от солнца, и дом — от беды, И сеть — для еды, и ручей — для воды, И парус бы сшить, и козу бы поймать, Да только неясно, с чего начинать. А раз ни на что он решиться не мог, Он в плащ завернулся и лёг на песок. И так он валялся от мира вдали, Пока наконец-то его не спасли.

Рыцарь, чьи доспехи не скрипят

Был всех умней сэр Томас Том Из рыцарей во всем Чешире: Он письма мог писать пером, Он знал, что дважды два — четыре, Он знал, откуда семь отнять, Чтоб получить в ответе пять. Он мог подать любой совет, Как поскорей достигнуть цели, Он даже знал такой секрет, Чтобы доспехи не скрипели. Рубить мечом и крыть щитом Мог научить сэр Томас Том. Сэр Томас в замке «Томас» жил, Но жил не в неге и покое: Ведь он не то, чтоб не любил Скрещенье шпаг и все такое, — Сэр Томас был бы очень смел, Да рисковать собой не смел. Он каждый день на башне ждал (Не в дождь, естественно), что Рыцарь, Такой, который ростом мал И перепрыгнуть ров боится, Прискачет, и, рискнув собой, Тогда сэр Томас примет бой. Нет, бранный пыл в нем не иссяк И гнал его на подвиг ратный, Но, встретив рыцаря в лесах, Сэр Томас гнал коня обратно. Враг удалялся, а потом Трубил победу Томас Том. Какой-то звук однажды днём Загнал в канаву сэра Тома, Но было что-то в звуке том, Он был как будто незнакомый, Не тот, что и за три версты Обычно Тома гнал в кусты. Ведь стук копыт и звон меча, И рев трубы, и скрип доспехов, — Всё это даже по ночам В его ушах звучало эхом, А тут… Сэр Том не мог никак Понять, что именно не так. Сэр Томас в стременах привстал, Чтоб стали звуки различимы, И тут же ясно услыхал, Верней, — не услыхал причины, Так отличавшей сэра Гыо От всех других в лесном краю. Сэр Том был яростью объят: Ведь и на миг не мог смириться Он, чьи доспехи не скрипят, С тем, что по миру бродит Рыцарь, На ком от головы до пят Доспехи тоже не скрипят! Сэр Том, пришпорив скакуна, Помчался вихрем по дороге; Его гвоздила мысль одна, — Нет, он не повторял в тревоге: «Остер ли меч? Тверда ль рука?» А лишь: «Настигну ли врага?» Сэр Гью в седле, как за столом, Расселся, песню распевая, Вдруг дрогнул лес и грянул гром, Ударом песню обрывая. Воскликнув: «Странные дела!», Он грузно выпал из седла. Сэр Томас соскочил с коня И смело, не боясь помехи, Сказал: «Простите, сэр, меня, — Я помогу вам снять доспехи: Ведь всем известно, что в жару Такая тяжесть не к добру». Сэр Том нашёл глубокий пруд За двести метров от дороги; (может быть, ярдов?) Хоть берег был высок и крут, Ои, промочить рискуя ноги, Спустился и, взметнув волну, Швырнул доспехи в глубину! С тех пор не знает он преград, С тех пор на всех турнирах мира Тем, чьи доспехи не скрипят, Гордятся рыцари Чешира. Сэр Гью с тех пор, как был побит, Как все, доспехами скрипит.

Чёрная курица

Бэрримен и Бакстер, Приттибой и сын, И толстый фермер Джерри — Пять больших мужчин — Бегут за чёрной курицей Дружно, как один. Бегом бегут по улице, Не жалея ног, Приттибой за Бакстером, За ним его сынок. А я скачу на палке, Как всадник на коне, И курица, конечно, Прыгает ко мне. Маленькая курица Шепчет мне: — Привет! — Здравствуй, здравствуй, курица! — Я шепчу в ответ, — Может, ты расскажешь мне, Если не секрет, Чего хотят от курицы Мужчины средних лет? Маленькая курица Дышит мне в лицо: — Хотят они, чтоб курица Снесла для них яйцо. Да будь они хоть принцы, Но ты меня прости, Нет времени у курицы Яйца им нести! — Курица, я тоже Не принц и не герой, И ни одна принцесса Мне не была сестрой. Но я ныряю в речку, Считаю до пяти; Скажи, ты не могла бы Яичко мне снести? — Отвечает курица: — Ишь какая прыть! А что ты мне за это Можешь подарить? — Скажу тебе СПАСИБО! ПОЖАЛУЙСТА скажу, Медведя в зоопарке Тебе я покажу, И родинку на пятке, И шишку на сосне, А ты за это, курица, Снеси яичко мне. — Не надо мне медведя, И шишки от сосны, СПАСИБО и ПОЖАЛУЙСТА Мне вовсе не нужны. Но если эти пятеро Уберутся прочь, На родинку на пятке Взглянуть бы я не прочь. Бэрримен и Бакстер Скрылись за углом, И курица потрогала Родинку крылом: — Смотри, ныряет в речку, Считает до пяти, Могла бы я, пожалуй, Яйцо ему снести… Утром я проснулся, Вышел на крыльцо, И вижу я, что курица Уже снесла яйцо. Не королю, не принцу, Не лорду на коне, Нет, маленькая курица Снесла яичко мне! Бэрримен и Бакстер, Приттибой с сынком И толстый фермер Джерри Бегают гуськом, Бегают за курицей Дружно впятером. Бегают за курицей Уже четыре дня, Бегают по улице, Курицу кляня, Бегают по улице, Стучатся в ворота, НО МАЛЕНЬКАЯ КУРИЦА СТРАШНО ЗАНЯТА, МАЛЕНЬКАЯ КУРИЦА СТРАШНО ЗАНЯТА, ДА, МАЛЕНЬКАЯ КУРИЦА СТРАШНО ЗАНЯТА: Она несет на завтрак Яйца для МЕНЯ!

Король, канцлер и нищий

Я расскажу сейчас о том, Что приключилось с королём И с канцлером его. Как заскрипел резной порог И зазвенел дверной звонок Как раз под Рождество. Я расскажу вам как смогу, Ни слова не солгу. Его Величество Король Жевал бисквитный торт, Его Величество сказал: «Лорд-канцлер Виллифорд! (Верховный канцлер Виллифорд Был очень важный лорд.) А ты бы сбегать вниз не мог, — Да только побыстрей, — Взглянуть, кто ходит у дверей, Кто дёргает звонок? А вдруг какой-нибудь купец Привёз из-за морей Мне драгоценный изумруд И сказочных зверей? А вдруг весёлый паренек, Бродячий брадобрей, Задумал бросить апельсин В мой праздничный чулок?» Верховный канцлер Виллифорд, Весьма надменный знатный лорд, Захохотал в ответ:* * Ха-ха-ха! «Я Вашей Милости служил в далекие года, Чтоб Вашей Милости служить, я не жалел труда, Я Вашей Милости и впредь служить готов всегда, Но я не бегал НИКОГДА, Нет-нет, и нет, и нет!» Его Величество Король Жевал бисквитный торт, Его Величество сказал: «Лорд-канцлер Виллифорд! (Верховный канцлер Виллифорд Был очень важный лорд.) А ты бы дверь открыть не мог, — Да только побыстрей, — Тому, кто ходит у дверей, Кто дергает звонок? Вдруг бородатый капитан, Рубака и игрок, Принес кораллы, жемчуга И золотой песок? А может, корабельный кок Там дёргает звонок, Чтоб сладкий пудинг положить В мой праздничный чулок?» Верховный канцлер Виллифорд, Весьма надменный лорд, Захохотал в ответ:* * Ха-ха-ха! «Я Вашей Милости служу с далёких давних дней, И не было у Вас слуги надёжней и верней: Я съезды открывал для вас, я принимал гостей, Но я не отворял ДВЕРЕЙ, Нет-нет, и нет, и нет!» Его Величество Король Жевал бисквитный торт, Его Величество сказал: «Лорд-канцлер Виллифорд! (Верховный канцлер Виллифорд Был очень важный лорд.) Ты из окна взглянуть бы мог, — Да только побыстрей! — Кто это бродит у дверей, Кто дёргает звонок? А может, добрая судьба Прислала мне гостей? А может, герцогиня Йорк Прислала мне сластей? А может, под окном стоят Полдюжины детей, Чтобы рождественский пирог Подбросить в мой чулок?» Верховный канцлер Виллифорд, Весьма надменный знатный лорд, Захохотал в ответ:* * Ха-ха-ха! «Я Вашей Милости служить пришёл давным-давно, Я Вашей Милости и впредь служить согласен, но Я не лакей и не шпион, и было бы смешно, Чтоб Я подглядывал В ОКНО! Нет-нет, и нет, и нет!» Его Величество Король Доел бисквитный торт, Не глядя в угол, где стоял Лорд-канцлер Виллифорд. (Его Величество решил, Что канцлер слишком горд.) Он сам бегом спустился вниз, — Взглянуть — быстрей, быстрей! — Кто обрывает у дверей Верёвку на звонке? За дверью не было купца Со шкурами зверей, За дверью не было слуги С корзинкою сластей, Продрогший нищий там стоял В малиновом чулке: В одном малиновом чулке И в рваном башмаке. Король на нищего взглянул, На цыпочки привстал, В плечо ладошкою толкнул И вдруг захохотал: «Послушай, друг, а ты — крепыш, Хоть худ и ростом мал! Пошёл бы ты со мной наверх И канцлера прогнал, Я б сделал канцлером тебя — Вот вышел бы скандал!» И всё. Я рассказал о том, Что приключилось с королём, И два совета я притом Держу под языком: Один совет — для КОРОЛЕЙ, Чтоб королям помочь: Пусть отворяют поскорей, Когда звонят у их дверей В Рождественскую ночь. Другой — для НИЩИХ и БРОДЯГ: Пусть не боятся, сняв башмак, Являться в замки королей В Рождественскую ночь.