Воронцовы. Дворяне по рождению
Шрифт:
В ту эпоху, о которой я говорю, наверное, можно сказать, что в России нельзя было найти и двух женщин, которые бы, подобно Екатерине и мне, серьезно занимались чтением; отсюда, между прочим, родилась наша взаимная привязанность, и так как великая княгиня обладала неотразимой прелестью, когда она хотела понравиться, легко представить, как она должна была увлечь меня, пятнадцатилетнее и необыкновенно впечатлительное существо.
«По маленькой лестнице, о которой я знала от людей их высочеств, – писала потом Дашкова, – я незаметно проникла в покои великой княгини в столь неурочный час…» И далее следует диалог не столько пылкий, сколько напыщенный и о-очень литературный. От этого диалога, записанного лет шестьдесят спустя,
Не последнюю роль в формировании личности Екатерины Воронцовой сыграло и славянофильское влияние семьи дядюшки дипломата, а особенно Н. И. Панина. Именно они вдвоем впоследствии активно поддержат переворот, возведший Екатерину II на императорский престол. Влияние Н. И. Панина и его единомышленников сформировали Дашкову убежденной противницей деспотизма. Тот же Панин представит императрице Екатерине II по восшествии на престол проект учреждения Императорского совета и реформы Сената, ограничивающие монархический абсолютизм. В введении к проекту Панин, по мнению многих историков, давал резкую критику господствовавшего в управлении произвола («в производстве дел всегда действовала более сила персон, чем власть мест государственных») и предложил учреждение Совета из 6–8 членов-министров; все бумаги, который требуют подписи государя, должны были проходить через этот совет и быть заверены кем-либо из министров. Сенату проект предоставлял право «иметь свободность представлять на Высочайшие повеления, если они… могут утеснить законы или благосостояние народа».
Разумеется, этот проект был отклонен императрицей, правда, сам Панин не подвергся гонениям.
Граф Никита Иванович Панин (1718–1783) – русский дипломат и государственный деятель из рода Паниных, наставник великого князя Павла Петровича, глава русской внешней политики в первой половине правления Екатерины II, автор плана «Северного Аккорда» и одного из первых в России конституционных проектов.
Окончательное сближение Екатерины Воронцовой с Екатериной произошло в конце 1761 года по вступлении на престол Петра III. Воронцова оказалась единственной фрейлиной, которой новоявленная императрица могла доверять. Что, собственно, Екатерина II и делала, правда, с некоторой оглядкой. Слишком молода и восторженна была фрейлина, да и Екатерина всегда отличалась осторожностью и умением манипулировать нужными ей людьми. Петр Федорович, став императором Петром III, все сильнее притеснял свою жену, ходили даже слухи о том, что он хочет сослать Екатерину в монастырь. Кстати, многие историки говорят о том, что притеснения Петра были не такими уж и «зверскими», как повествуют о том Екатеринины летописцы. Карта уж слишком выигрышная – обманутая жена, обижаемая и притесняемая мужем-«голштинцем». В гвардейской среде и в обществе сочувствовали супруге ненавистного «немца» Петра III, ходили упорные слухи о заговоре, забывая, однако, что сама Екатерина II точно такая же чужестранка на Российском престоле, как и ее муж. Да и личная жизнь Екатерины к тому времени уже не была ни для кого тайной и никак не соответствовала образ обиженной мужем голубицы.
Императрицу, несомненно, адюльтер мужа оскорблял, как и венценосную особу, так и как женщину, тем более что «предмет» воздыхания супруга был уж очень неказист. Подруг связывали не только общие литературно-политические пристрастия, Воронцова была поверенной сердечных тайн императрицы. Несмотря на то что родная сестра Екатерины Воронцовой была причиной неприязни императора Петра III к супруге, Воронцова искренне сочувствовала императрице-женщине и всячески «помогала» развеять скуку и печаль, устраивая любовные свидания своей царственной подруге и была в курсе всех ее сердечных приключений, даже самых пикантных, например рождения внебрачных детей, заботу о которых поручали все той же Протасовой. Но даже из записок Дашковой видно, что Екатерина Великая благоразумно помалкивает о своих политических планах. А они были: в это время будущая императрица с нетерпением ждала смерти Елизаветы Петровны и писала английскому послу: «Ну, когда же эта колода умрет!» – и получала от него деньги на переворот. А юная романтичная Катенька Дашкова? Она тоже полезна, пусть приносит сплетни, болтает везде о достоинствах великой княгини – в большой игре все пригодится. Надо сказать, что императрица все-таки была признательна Воронцовой и никак не соотносила ее с сестрой-разлучницей, хотя
Всю деятельность при дворе Екатерина Дашкова, в девичестве Воронцова, разворачивает будучи замужней дамой, в противном случае, девице много не простилось бы, в том числе и европейское вольнодумство. Она пишет записки, активно «соотносится» с единомышленниками, ездит в полки с поручениями, ведет умные ученые беседы с известными ей участниками заговора… Одним словом, все, как когда-то мечталось юной, не лишенной воображения маленькой тщеславице.
На самом деле истинные пружины заговора, который плели Екатерина и братья Орловы, были неведомы юной княгине. Екатерина Алексеевна была опытным, скрытным политиком, играла в смертельно опасную игру и точно выверяла каждый свой шаг.
Задумав государственный переворот, и вместе с тем желая до времени оставаться в тени, Екатерина избрала главными союзниками своими Григория Григорьевича Орлова и княгиню Дашкову. Разумеется, активное и непосредственное участие Екатерины Дашковой-Воронцовой в дворцовом перевороте против Петра III было предопределено. И это притом, что император Петр III был ее крестным отцом.
Светлейший князь (с 1772) Григорий Григорьевич Орлов (1734–1783) – генерал-фельдцейхмейстер, фаворит императрицы Екатерины II, второй из братьев Орловых. От него императрица имела внебрачного сына Алексея, родоначальника графского рода Бобринских. Принял активное участие в дворцовом перевороте, успех которого вознес Орлова на вершину почестей и влияния. Григорий Орлов не являлся выдающимся государственным деятелем. Скорее всего императрица смотрела на него как на податливый материал, который должен был поступать так, как ей нужно. На все государственные должности Орлов был назначен не по своей воле, но он обладал определенным темпераментом, авантюризмом и находчивостью, имел довольно точную оценку текущих событий, и был полезным и сочувствующим консультантом во время раннего периода правления Екатерины II.
Первый пропагандировал среди войск, вторая – среди сановников и аристократии. Благодаря Дашковой были привлечены на сторону императрицы граф Н. И. Панин, граф К. Г. Разумовский, И. И. Бецкой, Барятинский, А. И. Глебов, Г. Н. Теплов и другие сановники. Она была умна, умела красиво говорить, обладала даром убеждения и искренно верила в то, в чем пыталась убедить придворных «зубров», поднаторевших в дворцовых интригах. По метким словам кого-то из государственных деятелей той эпохи «мы развлекались да посмеивались, а девчонка (Дашкова. – Ред.) горела».
И вот настал день переворота – 28 июня 1762 г. Екатерина бежала из Петергофа в Петербург, одетая в мундир Преображенского полка, верхом (это очень соответствовало моменту!) по Петергофской дороге и вступила на престол. И тут оказалось, что ночь переворота прошла без «главного заговорщика»… Екатерина Воронцова-Дашкова, «движитель» такого исторического события, практически «главное» действующее лицо, не считая императрицы, конечно, – отсутствовала! Екатерина Малая объясняла свое опоздание «на дело» тем, что портной не успел приготовить… ее мужской костюм – а как же без него в такой день? Тем более, что и сама ее влиятельная подруга была одета так же…
На самом деле Дашкова просто проспала переворот, потому что ее никто не предупредил о начале мятежа! Дальновидная Екатерина II, как всегда, приняла собственное решение, не посвящая в детали остальных участников. Когда Екатерина Дашкова поспешила в Зимний дворец, все уже было кончено. Переодеться в мундир она успела уже во дворце и в таком необычном наряде вошла, несмотря на бдительную охрану, в зал, где новоиспеченная императрица Екатерина II совещалась с сенаторами, и принялась шептать императрице какие-то советы, так, словно, все шло по ее задуманным и ею же осуществленным планам. Не так важны были ее советы, как воинственный наряд и доверенность государыни – надо же было всем это вовремя показать: ведь тщеславие и самолюбование были важной чертой характера Дашковой.