Ворону не к лицу кимоно

Абэ Тисато

Она на мгновение задумалась, а затем снова заглянула в глаза Сиратамы:

– Еще и сейчас не поздно. Тебе вообще не следовало сюда приезжать. Если есть другой, которого ты любишь, пусть это и ошибка, не стоило приезжать во дворец.

– Что вы говорите?

Асэби резко обернулась, внезапно услышав чей-то голос. Незаметно появившаяся Масухо-но-сусуки, побледнев, рассматривала Сиратаму. Еще не оправившаяся от утреннего потрясения, она выглядела изможденной. Тем не менее она была не так глупа, чтобы не заметить, что Асэби и Хамаю ушли вместе.

– Она любит другого и все равно

приехала во дворец? Разве так можно?

Голос Масухо-но-сусуки звучал сурово, и Асэби в душе запаниковала. Однако Хамаю не стала ее обвинять, а заговорила, не отрывая глаз от Сиратамы, которая вдруг застыла с ничего не выражающим лицом.

– Не выяснив, кем являлся нарушитель, разве можно утверждать, что в этом замешана Самомо? Такимото знает, в чем дело, и придумывает всякие уловки, чтобы скрыть истину. Такимото принадлежит к дому Сокэ и изо всех сил старается скрыть скандал, который может повлиять на расстановку сил четырех домов. И если посмотреть с этой точки зрения, есть одна девушка, которая вызывает подозрения.

– Подождите, – вмешалась Тя-но-хана, но Хамаю от нее отмахнулась.

– Так кто же этот нарушитель?

– Нарушитель… – Хамаю сузила глаза и положила руку на плечо Сиратамы. – Это твой знакомый, к тому же очень близкий тебе человек. Да?

Этот голос не ждал подтверждения, а подчеркивал. Но Сиратама, широко раскрыв глаза, как стеклянные шарики, расхохоталась:

– Какие забавные вещи вы говорите. Вы думаете, что я с кем-то тайно общалась? К сожалению, это не так.

Смеющаяся Сиратама была совсем непохожа на Сиратаму прежнюю.

– У нас с Кадзуми ничего не было. Ничего! Ведь я родилась только ради того, чтобы стать супругой наследника. Неужели я поставлю свое супружество под угрозу!

Сиратама хохотала, как ребенок. Асэби растерянно смотрела на нее. Та продолжала смеяться, и никто ее не останавливал.

Глава четвертая

Зима

Сиратамой ее назвали не просто так.

Говорили, что она блистающая своей красотой благородная барышня, которая выросла, окруженная прочной раковиной, словно жемчужина.

В северных землях нет никаких сельскохозяйственных или других продуктов, которыми они могли быть знамениты. По сравнению с другими территориями здесь земли мало, да и на той сложно прокормиться пахотой. Из-за этого и воинов много. Среди всех четырех домов они выделялись большим количеством прислуживавших Тюо воинов, а также были известны среди благородных воронов тем, что, ставя во главу угла воинское дело, воспитывали грубых вояк, неспособных понять изящное.

Если благородные вороны в западных и восточных землях, кроме официальной супруги, окружали себя и другими женщинами – по три, по четыре, – то на севере, наоборот, было сложно найти того, кто имел бы наложницу.

Вот поэтому говорили, что на севере красавицы не рождаются. Это было верно и для Северного дома – хозяина северных земель. Находились и такие вороны среди благородных, которые настойчиво

твердили, что именно поэтому вот уже несколько поколений из этого дома не выходили супруги Его Величества. Благородные вороны северных земель, конечно, не могли этого вынести и перешли к принудительным мерам. Только подумать, они выкупили славившуюся своей красотой женщину из квартала развлечений города Тюо, чтобы сделать ее супругой главы Северного дома. От нее родилась мать Сиратамы, Муцу-но-хана. К сожалению, она оказалась похожа на отца и, хоть Муцу-но-хана и была представлена ко двору, до замужества с наследником дело не дошло.

Насколько великие питались надежды, настолько сильным оказалось и отчаяние. Как раз тогда, когда хозяин готов был обрушить свой гнев на любого, кто попадется под руку, – мол, даже женщину из квартала развлечений в дом привели, а тут… – родилась Сиратама.

Говорят, с самого рождения у Сиратамы были красивые черные глаза, словно бусины. Все были согласны, что красотой она пошла в бабку: они были похожи как две капли воды. Муцу-но-хану к тому времени выдали за одного из аристократов боковой ветви рода, но тут вернули в дом Сокэ, а Сиратаму удочерил сам глава дома.

Сиратама – «Белая драгоценность», «Жемчужина» – получила имя за свою красоту, непривычную для дома воинов, а также за то, что растили ее бережно, как драгоценную жемчужину. И весной того года, когда ей исполнилось тринадцать, было принято решение представить третью дочь Северного дома ко двору.

Когда отец сообщил ей об этом, Сиратама не удивилась. «Вот, наконец, и оно», – торжественно и серьезно потупила она голову. Да и то сказать: еще когда она была невинным дитятей, с самого рождения ей говорили об этом – вот и пришло это время. Она и не думала, что тринадцать – это слишком рано, наоборот, чувствовала, что уже заждалась.

Готовясь к представлению ко двору через год, окружение Сиратамы суетилось. Конечно, придворные дамы и раньше не сказать что сидели без дела, но теперь они с побледневшими от волнения лицами занимались подготовкой девушки.

– Ну хватит! Я устала. – Ускользнув от дам, Сиратама оперлась на перила ограды и вздохнула.

– Хорошо потрудилась?

Это произнес юноша из простолюдинов, сидевший под перилами на голой земле двора. Его звали Кадзуми, он был сыном садовника, который служил в усадьбе Северного дома. Они, конечно, совсем не ровня друг другу, но она общалась с Кадзуми еще до того, как они осознали эту разницу. Укрывшись от занудной Тя-но-ханы, они уже привыкли за долгие годы так встречаться вдвоем.

– Прости, забыл поздравить с представлением ко двору.

Но Сиратама закрыла уши: мол, не хочу ничего знать.

– Не смей! Зачем мне такое неискреннее поздравление? Я уже устала от этого, а от тебя и вовсе слышать не хочу.

Она, сделав вид, что надулась, отвернулась – обычно Кадзуми начинал ее ласково утешать. Она ждала, что он, как обычно, ласково похлопает ее по голове через перила, но мягкого касания так и не почувствовала – это показалось ей странным.

– Госпожа… – Голос Кадзуми звучал печально, и Сиратама удивленно посмотрела на него. Он очень серьезно смотрел на нее – серьезнее не бывает.