Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
– Кадзуми? – Сиратаму вдруг обеспокоило выражение его лица: раньше она такого не видела. Она испугалась: вдруг сказала что-то не то?
Кадзуми отошел от перил. И все с тем же суровым выражением лица спокойно прошептал:
– Пусть это будет наша последняя встреча.
Сиратама выпучила глаза и сглотнула так, что это было слышно.
– Почему?! – Когда она снова обрела голос, он жалко дрожал. – Почему? Ведь для этого нет никаких причин.
Она облизала губы и вдохнула, поэтому
– Ты ведь до сих пор верно служил Северному дому: сажал деревья, полол траву. Наверное, и еще всякую работу делал там, где я не видела, – ты и ее бросишь?
Она повысила голос, но Кадзуми покачал головой:
– Нет, я намереваюсь и дальше прислуживать вашему дому.
– Значит, все в порядке, – сказала Сиратама. – И ты ведь мой друг! Мой единственный союзник. Я готовлюсь к представлению ко двору, меня ждет много тяжелых моментов. Ты что, хочешь меня бросить?
Сиратама словно обвиняла его, и Кадзуми сильно свел брови.
– Именно поэтому, госпожа, – выдавил он, но Сиратама не поняла. – Раз принято официальное решение о представлении вас ко двору, будет проведена грандиозная церемония надевания шлейфа-мо – моги, вы станете взрослой женщиной.
Это задело Сиратаму. Она на мгновение замолкла.
– А если и так? Но ведь для тебя ничего не изменится, – горячо возразила она. – Нам и сейчас, вообще-то, нельзя встречаться. Мне ни за что не разрешили бы быть наедине с мужчиной, уже прошедшим обряд гэмпуку. Так почему же ты вдруг сейчас…
Сиратама попыталась улыбнуться, но ей это не удалось. Кадзуми все так же неотрывно, внимательно смотрел на нее.
– До сих пор я встречался с тобой только потому, что ты еще не была взрослой.
Его слова не соответствовали пронзительному взгляду и звучали спокойно, как обычно. Он сухо отвечал Сиратаме, потерявшей дар речи:
– Вы всегда говорили, что считаете меня равным себе. Вы помните? Помните, как говорили, что я не должен ни перед кем смущаться, должен держаться уверенно?
Сиратама смущенно отвела взгляд.
– Да, конечно. Я и сейчас так думаю.
– Но тогда почему же говорите, что и после церемонии совершеннолетия мы спокойно будем встречаться?
Его слова прозвучали неожиданно свирепо, и Сиратама повела плечами. Нельзя сказать, что Кадзуми этого не заметил, но и замолчать его это не заставило.
– Детям такое дозволяется. Если девочка встречается с совершеннолетним мужчиной, ее оправдания выслушают. Но если незамужняя совершеннолетняя барышня встретится с совершеннолетним мужчиной… Это совершенно недопустимо.
– Но ведь, – отчаянно возразила Сиратама, – Тя-но-хана и другие дамы-нёбо постоянно встречают тебя.
– Потому что они не считают меня
Он говорил спокойно, но в то же время и как-то резко, и Сиратама ужасно занервничала.
– Да что с тобой такое, Кадзуми?
– Да ничего такого, – холодно ответил тот. – Мне просто жаль, что вы изволили думать обо мне так же, как думают госпожа Тя-но-хана и другие дамы-нёбо.
Сиратама, услышав эти слова, задохнулась. Она впервые поняла, к чему это привело.
– Что, я все-таки не смог стать для вас «таким же человеком»? Жаль.
От этих холодных слов ей захотелось плакать.
– Не надо так говорить. Я просто…
– «Просто» что? Что, даже попав во дворец и став супругой наследника, сможете везде взять меня с собой? Вы так думали? Как любимую куклу?
При этих словах Сиратама уже разозлилась. Она сжала губы и, ни слова не говоря, развернулась в другую сторону, чтобы уйти.
– Что ж. На этом мы расстанемся, – прозвучало ей в спину, и она остановилась. – Будьте счастливы.
Эти слова были сказаны невозможно спокойным, тихим голосом. В этот момент Сиратама поняла, что он не собирается ее останавливать. А она просто капризничала. Она верила, что он позовет ее, задержит. Если подумать, он всегда так делал, он ее избаловал.
А сегодня не станет. И если сейчас она проявит свой нрав, они больше никогда не смогут так встречаться.
Не смогут. Никогда.
И тут она впервые осознала, что все эти «представления ко двору», «становление супругой наследника» означают, что она не сможет больше встречаться с Кадзуми. Сиратама была внезапно потрясена этим совершенно естественным фактом.
– Стой. – Осознав этот факт, она крикнула, еще не успев повернуться. – Стой. Если это в последний раз, подожди.
Она поспешно вернулась к перилам, и Кадзуми, все так же стоявший на месте, удивленно взглянул на нее снизу:
– Госпожа?
– Я хочу посмотреть на твои цветы.
От этой неожиданной просьбы Кадзуми широко раскрыл глаза:
– Мои?
– Да, твои. Ты же говорил.
Кадзуми мечтал в будущем самостоятельно ухаживать за садом. Сейчас для него это, конечно, было невозможно, но он рассказывал, что вместо сада нашел место, где росли дикие полевые цветы, и тщательно ухаживал за ними. Конечно, уход этот не был чем-то особенным, он ведь не сам сажал цветы, и на первый взгляд это был просто цветочный луг. Но Кадзуми убирал сломанные ветки, выпалывал слишком сильную траву и часто хвастался подруге, рассказывая об этих цветах. Их никто не видел – он никого туда еще не водил, но постоянно обещал показать их Сиратаме.