Ворону не к лицу кимоно
Шрифт:
Масухо-но-сусуки все еще недоверчиво смотрела на нее, и Хамаю рассмеялась:
– Скоро сама поймешь. Он ведь… – Смех вдруг смолк, и на ее лице появилась нежность. – Он может плакать над убийцами собственной матери. Тебе не кажется, что в каком-то смысле это самое грустное и самое сложное?
Услышав это, Масухо-но-сусуки почувствовала, что перед ней чуть приоткрылась завеса над общим для молодого господина и Хамаю прошлым. Она молчала, не зная, что сказать, и Хамаю вдруг изменилась в лице.
– А теперь иди к нему, пожалуйста. Госпожа в лиловом уже несколько
– Не может быть! – испуганно вскрикнула Масухо-но-сусуки.
Хамаю серьезно ответила ей:
– Ты знаешь, что он с детства много болел? При этом, как ни странно, стоило ему выбраться из дворца – все как рукой снимало. Ему становилось плохо только тогда, когда еду ему предлагали слуги Госпожи в лиловом.
Масухо-но-сусуки изменилась в лице.
Хамаю, кивнув, продолжала:
– Ты тоже будь осторожна. Никому не советую долго находиться в покоях Госпожи в лиловом.
– И что все это значит?
В покоях Госпожи в лиловом царил мрак, сладко пах застоявшийся воздух. Колеблющееся пламя светильника тускло светило, и за занавесом было почти совсем темно. Молодой господин, наблюдая за поднимающимся от благовоний дымом, старался не делать глубоких вдохов.
– Ничего это не значит. Я просто сказал, что собираюсь взять в жены вашу племянницу. – Он намеренно не менял тона. От него исходила какая-то неуловимая напряженность, хотя в целом молодой господин выглядел беспечно.
Раздался шлепок – наверное, ударили веером. Кажется, Госпожа в лиловом была раздражена.
– Хамаю больше не одна из дочерей четырех домов. Мне кажется, взять ее в жены будет насмешкой над остальными девушками, уже представленными ко двору. Это словно…
– «Вымазать грязью лица четырех домов», – хотели вы сказать? Видимо, так и есть, – неторопливо ответил молодой господин. – Главы четырех домов рассердятся либо придут в замешательство – наверное, это будет выглядеть безобразно. Ну и что?
Он рассмеялся.
– Пусть шумят сколько влезет. Или вы забыли? Дом Сокэ не пес четырех домов. Разве мы должны менять свою волю в угоду их настроению?
– Ты много возомнил о себе. Не стоит думать, что справишься со всем в одиночку: когда тебе укажут на твою ошибку другие, это будет болезненно.
Ее голос звучал угрожающе и обладал силой обратить в дрожь любого, кто его слышал. Но здесь был только молодой господин, и уж на него-то эти угрозы точно не действовали. Услышав слова Госпожи в лиловом, он сверкнул глазами, и в его смехе появилась значительность, которую нельзя было недооценивать.
– Интересно, к кому из нас это относится, Госпожа в лиловом? По-моему, четыре дома должны были уже привыкнуть к тому, что их глав ни во что не ставят, много возомнив о себе. В особенности… – Тут молодой господин поднял уголки рта так, что улыбающееся лицо его стало жутким. – Этим отличается Южный дом, не правда ли? Зная, что девушка – дочь человека, убившего мою мать, они не побоялись отправить ее во дворец! Если это станет известно, ясно, что дело
– И эту дочь… – Госпожа в лиловом ничем не показала, что потрясена, – ты собираешься сделать своей супругой. Мне кажется, не тебе это говорить.
– Совершенно верно. По этому поводу я не буду высказываться. Однако… – Молодой господин не собирался умолкать. – Вы уже на этапе оценки физиогномистов знали, что Асэби недостойна быть представленной ко двору, почему вы проигнорировали это?
– Что, интересно? – рассмеялась Госпожа в лиловом. – Кажется, ворон-таю, на которого я надеялась, сработал еще лучше, чем я думала.
В ответ на эти слова молодой господин прищурился, пробормотал: «Какие вульгарные наклонности», – и иронично рассмеялся.
– А вы знаете, что «ворон-таю», о котором говорят аристократы, и «ворон-таю», история которого широко распространена среди простого народа, сильно отличаются друг от друга? Среди аристократов над вороном-таю смеются, а вот в народе – нет. Как ни странно, простой народ рассказывает историю о воронах – брате и сестре. История о том, как старший брат – ворон влюбился в высокородную барышню, а младшая сестра – ворон попала во дворец, когда ее полюбил наследник престола. Однако высокородная барышня влюбилась в молодого господина, а тому надоела сестра ворона, и он ответил на ухаживания дамы. В конце концов и брат, и сестра, ставшие помехой, встретили ужасный конец от рук своих возлюбленных. Так что это, несомненно, трагическая история. Я не знаю, какая из них истинна. Все это легенды, и все мы в этой жизни вороны. В глубине души я считаю, что называть кого-то вороном-таю глупо. Но я хотел сказать не это. Я думаю, что дому Сокэ пора обрести свою настоящую форму, – объявил молодой господин. – Вам не кажется, что слишком мало тех, кто осознает себя представителем дома Сокэ?
– И что ты хочешь этим сказать? – В голосе Госпожи явно слышался гнев. – Если ты о Фудзинами и Такимото, это внутреннее дело дворца Окагу. Я не приму твоего вмешательства.
– И это тоже, но я не об этом. Не хватает осознания себя людьми дома Сокэ ему и вам самой. Ваше поведение совсем не подобает дому Сокэ, – сказал молодой господин с усмешкой. – Вы все еще представляете Южный дом. Поэтому пренебрегаете мной и пытаетесь соединить своего сына с Надэсико.
Ответа не было.
– Поэтому я осмелюсь сделать Хамаю своей женой. Вы ведь понимаете, что это значит?
На его многозначительное молчание из-за занавеса опять не последовало никакой реакции.
Это была явная угроза со стороны молодого господина. В стране Ямаути реальную политическую власть могла получить, кроме четырех домов, еще одна сторона – люди дома Сокэ, то есть сам Золотой Ворон. Надзукихико – наследник престола, которому с самого рождения говорили, что он и есть настоящий Золотой Ворон. Если дела и дальше пойдут так, он получит реальную политическую власть, которой должен обладать его отец. Вот почему он давил на Госпожу в лиловом: «Вы ведь понимаете, что это значит».