Воровка чар (Дилогия)
Шрифт:
Если злыдня не собиралась меня есть прямо сейчас… Я покосилась на тварь, та с готовностью раззявила полную острых зубов пасть. Допустим, она не собиралась меня есть, тогда еще не все потерянно. Осколок надо вернуть, тогда у нас появится шанс уйти. У меня появится шанс.
Я качнулась и рывком села. Тьма внутри всколыхнулась, перед глазами промелькнули тошнотворные картинки. Смерть, такая разная и такая одинаковая. Она снова заслонила все…
Тварь угрожающе зашипела. Шерсть на загривке встала дыбом. Злыдня снова приблизилась и вдруг лизнула меня в щеку шершавым кошачьим языком. Один раз, второй, почти царапая кожу, почти причиняя боль… Такую приятную боль. Она лизала мне щеку, и с каждым движением
Минута, и я снова могла дышать. Всего минута, и картины померкли. Я посмотрела в горящие глаза напротив, черная морда, что так и лучилась самодовольством, словно только что отведала отборных сливок, а меня так и тянуло потрепать ее за ушами, словно самую обычную домашнюю кису. Слава Эолу, не успела.
Что там поют менестрели об истинных парах, способных делиться силой? Кажется, я только что нашла свою.
Злыдня выгнулась и издала пронзительный вой. Ей со всех сторон многоголосо ответили. Мелькнула массивная тень базыги, заскрежетала каркуша, снова залился веселым смехом Игоша, сама тьма шевельнулась, отзываясь на призывный крик нечисти. Кто-то прошел за спиной, я почувствовала его мимолетное движение, как порыв холодного воздуха. Прошел и... ничего не сделал, сломав ветки кустов, скрылся в окружающей источник тьме. Корявая ерка, так похожая на высохший и искривленный временем древесный ствол, игриво коснулась плеча руками — ветками. Я не смогла сдержать дрожь. Ерка — это то, во что после смерти превращаются невинные, наложившие на себя руки, девушки, те, кому отказано в погребении по законам Эола. Скитающиеся высохшие души. Нежить. И эта нежить, откликнувшаяся на призыв злыдни, совсем не собиралась перекусывать случайно забредшим к столу человеком. А человеком ли?
Злыдня оборвала вой и еще раз лизнула меня в щеку. Отливающий в свете луны серебром бок, коснулся предплечья. Ее шкура была горячей и жесткой, словно вымоченное в соде покрывало, которое забыли прополоскать. Я чуть повернула руку и тыльной стороной кисти провела по боку твари. Та вроде бы совсем не возражала. Она вела себя так, словно не было ничего необычного в том, что человек сидит на нечистом капище среди ночи и позволяет вылизывать себе лицо. Она вела себя так, словно знала меня, словно…
Я вздрогнула, злыдня отстранилась и заглянула в лицо своими, казавшимися невозможно яркими глазами. Светлыми глазами. А что если, называя меня водянкой, люди были чересчур добры? Что если я вовсе не ворд, пусть и опасная, но все же принадлежащая к роду людскому девчонка, что если я… нечисть?
Злыдня одобрительно тряхнула головой, задевая кончиком хвоста ногу в сапоге.Ведь не зря богинки приняли меня за свою, не зря звали с собой.Игоша продолжал смеяться. Луна нырнула за облако, оставив меня в полной темноте.
«Может, потом погорюешь?» — раздался в голове бабушкин голос. — «Оплачешь нелегкую долю нечисти подальше от этой самой нечисти?»
Я хмыкнула, потому что, будь она здесь, именно так бы и сказала. И возможно, подкрепила бы воспитательный эффект слов подзатыльником. Действительно, какой смысл плакать о том, чего нельзя изменить? Никакого, а вот, кое-что другое — еще можно.
Я сжала в руке осколок, иззубренный мягко-светящийся край врезался в ладонь. Кое-что еще можно. Вернуть нечисти то, что взяли. И возможно, нам дадут уйти. Мне дадут.
Я привстала, замахнулась непослушной, онемевшей рукой, и швырнула осколок во тьму, запоздало представив, что будет, если камешек не долетит до развалин фонтана. Но камешек долетел… Ох, как долетел!
Вспыхнуло так, что осветило и заросли, и разрушенный фонтан, и очумевшую от такого светопреставления базыгу. И наступила
В животе заурчало от голода. Или от страха. Не знаю.
Подняться удалось только с третьей попытки, мышцы слушались с трудом, словно я три часа кряду перебирала горох, голова кружилась. Я подковыляла к раздваивающемуся дереву, подняла голову и, не сдержавшись, ойкнула, словно наступившая на подол сарафана косолапая Ксанка.
Луна вышла, осветив капище во всей его неприглядности. Остов фонтана разнесло в мелкое крошево, словно разрушение, случившееся много лет назад, было недостаточным. Среди каменной россыпи лежали тела. Немного, но они были, те, кто был слишком близко к каменной чаше. Одна злыдня, непонятное — состоящее из одних волос — существо и истлевающий древесный ствол — все, что осталось от ерки… Может, зацепило кого-то еще, но чтобы разглядеть — надо было подойти ближе, а у меня такого желания не было.
— Айка, — раздался голос за спиной, я обернулась, со стороны забора ко мне приближался Вит, за ним бледный Михей с заряженным арбалетом. — Ради всех святых Тарии, скажи, что ты сделала?
— Не… не знаю, — прошептала я. — Я просто бросила осколок, а когда он упал… — Я беспомощно развела руками и поежилась, оглядываясь.
— Может, воротаемся? — стрелок нервно поводил арбалетом из стороны в сторону. — Как скоро уродцы вернутся?
— Очень нескоро. — Вит обогнул сросшееся дерево, осмотрел капище и выразительно присвистнул. — После такого выплеска силы, они еще пару дней, вернее ночей, будут в себя приходить. Да что там нечисть, — Он махнул рукой. — Всем досталось, — Стрелок снова поежился. — Всем так или иначе причастным к магии: людям, нелюдям и даже, — он поддел носком сапога ветку, — заклинаниям, например «единому пути», будь оно не ладно.
— И что нам теперь необязательно резать того смирта, или еще кого, и марать руки и сапоги кровью? — тихо спросила я, но Михей все равно услышал, открыл рот, но ничего не сказал. Иногда он может быть умным, а иногда нет. Впрочем, так можно сказать о каждом из нас.
— Нет, — Вит прислушался к чему-то и подтвердил: — Можем уйти в любой момент, выплеск силы уничтожил заклинание. И не только его. Мне вчистую снесло ограничитель, что криворукие тарийские чаровники ставили. Теперь, слава Рэгу, восстановлюсь полностью.
— Ну, хоть кому-то польза, — я, покачиваясь, отошла от ствола, чернокнижник тут же протянул мне руку, не давая упасть. — Может, и вправду уйдем, мне здесь не по себе.
«Как и всей остальной нечисти», — мысленно добавила я, — «как и всем тем, кто удирал отсюда без оглядки».
— Согласен, — Михей развернулся и указал на тьму арбалетом, то ли подгоняя, то ли указывая направление. — Да и Рион ждет.
Вит помогал мне идти, поддерживая под локоть, и даже один раз поймал, когда, запутавшись в собственных ногах, я твердо решила прилечь на усыпанную листьями землю. Чернокнижник обхватил меня за талию, позволяя уютно устроиться на широкой груди. Надо же, и как я раньше не понимала, что привлекательного находили в этом девицы? А вот сейчас оценила. Широкая грудь — это практично, будь рядом кто-то вроде Риона, я бы нас обоих опрокинула, а так ничего, можно даже расслабиться, закрыть глаза и слушать, как где-то позади топает стрелок, как ветер затихает в листве, как…