Воровка. Королевы бандитской Одессы
Шрифт:
– Душенька, но отчего бы вам не поехать на бал одной?
– Ко мне и так будет приковано слишком много глаз, – объяснила Ольга. – Причем рассматривать будут всё, от прически до туфелек. А вы с господином Глебовым сможете, уж прости меня, детка, замечательно отвлечь от меня любые, даже самые взыскательные, взгляды. Все будут шипеть-шептаться, что «эта выскочка» мало того, что сама приехала разряженная по последней моде, так еще и свою падчерицу в свет вывезла, да не одну, а с поклонником… Скандал!
Полина улыбнулась – это и в самом деле будет выглядеть скандально-неприличным,
– Хорошо, матушка, пусть будет так… Но что же князь Долгоруков? Отчего он вчера в такой ажитации нас встречал?
– Князюшке понравилось получать высокие прибыли, и он решил, что с моей помощью сможет изрядно разбогатеть. О чем-то подобном думала как раз и я… Вскоре ты все поймешь, детка.
Полина кивнула – она знала, что баронесса от нее ничего не скрывает. Да и зачем бы ей скрывать?
Девушка поднялась, собрала посуду на поднос и вышла в кухню. «Хорошая ты моя… – посмотрела ей вслед баронесса. – Я и впрямь хотела бы сделать тебя счастливой. Ну, даст Бог, все еще впереди…»
Весеннее солнце заливало комнаты, согревая душу Ольги. В такой день планировать новое дело было просто наслаждением.
«Однако идеи носятся в воздухе, как ни крути… Тем лучше, раз уж я просто исполняю высочайшую волю, помогая стране и казне…»
Ольга расхохоталась. Да так, что слезы из глаз…
– Что вы, матушка? – Полина неслышно подошла сзади. – Отчего столь веселы?
– Подумалось мне, детка, что временами выглядеть глупой надменной гусыней или безголовой расфуфыренной куклой не просто выгодно, а невероятно удобно. И многого добиться сие помогает.
Полина пожала плечами. Иногда в глубине души она расстраивалась, что Ольга выглядит глупенькой дамочкой, изо всех сил стремящейся попасть в высший свет. Но все же понимала, что это очень удобно, – никто не будет следить пристально, не воспримет всерьез слова, не почувствует опасности. До поры до времени…
– Должно быть, так, – согласилась она.
– Ну что же, ждем господина Глебова… – подвела черту Ольга. – А потом начнем к балу готовиться.
Доходный дом Капельникова на Невском проспекте Глебов нашел без труда. Да и как его не найти – серый, с высокими окнами, огражденный немалым двором с коваными створками ворот, он был известен всем модисткам, торговцам лакомствами и драгоценностями. Швейцар учтиво поклонился и открыл двери парадного подъезда так, словно сам он был хозяином, а все приходившие и приезжавшие – долгожданными особами королевских кровей.
– Баронесса ждет вас, сударь… Второй этаж.
«Вот уж не похоже это на обычные доходные дома. Хотя ежели все тут живущие столь таинственны, как пригласившая меня баронесса…»
Штабс-капитан был почти уверен, что приглашение и незнакомка под густой вуалью как-то связаны, однако до поры не торопился делать выводов, только старался подмечать все вокруг.
Высокие двери распахнулись сами собой, едва Глебов вышел на площадку второго этажа. Миловидная высокая девушка улыбнулась
– Господин Глебов, прошу.
По-прежнему оставаясь в изрядном недоумении, штабс-капитан прошел в дальнюю комнату, всю залитую солнечным светом. Посреди комнаты его встретила стройная улыбающаяся дама и совершенно по-мужски протянула руку для пожатия.
– Здравствуйте, Алексей Алексеевич. Рада, что вы приняли мое предложение.
«Это она, дама под вуалью!..»
«Еще бы ты не принял приглашения…»
– Здравия желаю, – поклонился штабс-капитан и прищелкнул каблуками.
И только потом пожал нежную дамскую ручку. Отчего-то сердце на миг замерло. Но только на миг. Становилось ясно, что он приглашен сюда отнюдь не в качестве сердечного друга, что ни обольщать, ни тем более совращать его никто не собирается. И, прислушавшись к себе, штабс-капитан понял, что его это, как ни странно, радует.
– Я пригласила вас, господин Глебов, чтобы…
– …сообщить пренеприятнейшее известие? – чуть улыбнувшись, блеснул цитатой штабс-капитан.
Баронесса улыбнулась тоже – она терпеть не могла в деловых переговорах всех этих глупых реверансов, благородного молчания и прочих ненужных условностей беседы.
– Скорее приятнейшее. Однако прошу, – Ольга указала на удобное полукресло, затянутое серым бархатом, и, полуобернувшись, позвала: – Поленька, друг мой, мы вас ждем.
– Я здесь, матушка, – девушка, встретившая штабс-капитана в дверях, вкатила столик на колесах. Кофейник, крутобокий и до блеска начищенный, чашки, лафитник с темно-янтарной жидкостью.
Глебов старался не рассматривать все вокруг, но оставаться совершенно равнодушным не получалось: дамы вели с ним себя, как давние приятельницы, с которыми виделись буквально третьего дня, нынче же подвернулся случай продолжить приятную и никогда не надоедающую беседу со старым добрым другом.
– Мы здесь запросто, Алексей Алексеевич. Я Ольга Дмитриевна, а это моя падчерица Полина. О вас мы знаем уже кое-что, поэтому можете быть самим собой и вести себя с нами, как с добрыми приятелями.
«Однако же о вас, уважаемая Ольга Дмитриевна, я не знаю ровным счетом ничего. И сие немало мешает мне вести себя попросту, без чинов…»
– Вы узнаете о нас столько, сколько захотите, – словно услышав это, улыбнулась баронесса. – Ст'oит вам только раскрыть любую светскую хронику. Я баронесса Ольга фон Штейн.
Однако похоже, что Глебов светской хроникой отнюдь не злоупотреблял – его лицо оставалось по-прежнему слегка удивленным и даже малость ошарашенным. Заметив это, Ольга подумала, что сделала правильный выбор: этот человек не был принят в свете, а потому долго будет оставаться «темной лошадкой» и вызывать пересуды уже сам по себе. Что на время отвлечет болтушек света и от нее, и от Полины. Но он и вправду хорош, весьма хорош! Не молод, но и не стар, скорее зрелый: сухопарый, высокий, лицо спокойное, виски едва посеребренные сединой, взгляд не волчий, живой. «Отлично… А ежели и в самом деле Поленькой увлечется – то и вовсе хорошо все сложится…»