Восемь бусин на тонкой ниточке
Шрифт:
Придя в себя, Ева наотрез отказалась ехать в больницу, несмотря на совет Нюты.
Теперь она лежала в своей комнате – осунувшаяся, бледная, как будто кто-то стер с нее весь загар. Глаза превратились в крошечные щелочки. Но этими щелочками она пристально следила за окружающими.
Ева не помнила, как она потеряла сознание. Но у Маши были кое-какие соображения на этот счет. Когда во всеобщей суматохе пострадавшую унесли в дом, Успенская незаметно проскользнула в баню.
И обнаружила то, что и ожидала увидеть: печная вьюшка была плотно
Дождавшись, когда Нюта отойдет в сторону, Маша присела на край кровати к Еве Освальд.
– Скажи, пожалуйста, ты закрывала задвижку в бане? – тихо спросила она.
Ева потерла виски и страдальчески уставилась на Машу:
– Какую задвижку? Ты о чем?
– Железную. В трубе. Закрывала?
– Господи, ну какое это имеет значение?! Нет, не закрывала! Я понятия не имела, что там есть задвижка.
Она откинулась на подушку и поморщилась, как от боли. Ее бледное искаженное лицо испугало Машу.
– Может быть, мне все-таки отвезти тебя в больницу? – робко предложила она. – Или попросить Бориса, у него машина проходимее моей.
Подошедшая Нюта горячо поддержала ее:
– Правда, Ева! Маша все верно говорит, вам обязательно нужно показаться врачу!
Ева повернула к ним голову и презрительно улыбнулась.
– Что, за дурочку меня держите?
Маша и Нюта растерянно переглянулись.
– Хотите сплавить меня в больницу, чтобы самим Марфу окучить? – продолжала Ева. – Ничего у вас, дорогие, не получится. Вам меня из игры так просто не вывести.
Понизила голос и прибавила, любезно улыбнувшись:
– Кишка тонка. У обеих.
– Да не собиралась я вас никуда сплавлять! – с детской обидой воскликнула Нюта. – Что вы такое говорите!
– Ты, может, и нет, – легко согласилась Ева. – Умственных ресурсов не хватит. А вот она, – Освальд подбородком указала на Машу, – запросто.
В эту секунду Маше показалось, что перед ней Борис в женском обличье: хамоватый хозяин жизни, способный оскорбить любого просто так, походя, без всякой причины. От молоденькой белолицей Нюты можно не ждать отпора. Ей можно бросить про нехватку умственных ресурсов и довольно посмеиваться, гордясь своим остроумием.
Маша поднялась.
– Нам тебя из игры так просто не вывести, говоришь? – Она ответила Еве такой же милой улыбкой. – Нюта, напомни, что ты вколола нашей дорогой Еве?
Успенская была уверена, что девушка в ответ просто назовет лекарство. Но Нюта сделала больше, чем ожидалось.
– Официально – ацизол, – отчиталась она голоском примерной ученицы.
Но что-то было в ее голоске такое, что заставило Еву приподняться на локте.
– Что значит «официально»? – визгливо спросила она. – Что было в шприце?
Личико у Нюты стало хитрое и довольное. Она выразительно пожала плечами.
– Поверь мне на слово, нам нет необходимости отправлять тебя в больницу, – хладнокровно сказала Маша.
– Что вы задумали?! – Она перевела взгляд с Маши на Нюту. – Что?!
Нюта несколько раз моргнула. Вид у нее был
– Разве я могу это объяснить? – вздохнула она. – Мне не хватит умственных ресурсов. Чувствую, что уже не хватает. Поправляйтесь, Ева, и не думайте о плохом.
С этими словами она помахала ладошкой и пошла к двери. Маша последовала за ней, сохраняя серьезное лицо.
В коридоре, как только за ними закрылась дверь, она крепко пожала девушке руку.
– Надеюсь, мы не слишком сильно ее испугали, – озабоченно сказала Нюта. Но глаза ее смеялись.
– Даже если испугали, Еве это только на пользу, – заверила Маша.
– Она тебе и спасибо не сказала, – удрученно заметила девушка. – Ты ее вытаскивала из этой ужасной бани, чуть сама не потеряла сознание…
– А ты делала укол и приводила в чувство, – в тон ей ответила Успенская.
Нюта беззаботно махнула рукой:
– Ерунда. Я же не ради благодарности старалась.
Расставшись с девушкой, Маша отправилась искать Олейникова. Ей хотелось многое сказать ему. И пока Успенская бродила по дому, злорадно скрипевшему дверями и открывавшему для нее пустые комнаты, она успела накопить такие запасы злости, что хватило бы на трех Олейниковых.
Матвея она нашла в библиотеке, устроившимся в кресле. В этом же кресле Марфа вчера утонула, как птенец в гнезде, а Олейникову оно, казалось, мало.
Маша налетела на него, точно кошка на большого пса:
– Ты этого хотел?! Вот он, твой план в действии?!
Казалось, волосы у нее вот-вот заискрятся от переполнявшей Машу ярости.
– Ты о чем? – поинтересовался Матвей.
Но даже его холодный тон уже не мог остановить Машу.
– Ты понимаешь, что произошло? – прошипела она. – Думаешь, это несчастная случайность, что Ева едва не умерла в чертовой бане? Ничего подобного! Кто-то закрыл вьюшку, и угарный газ пошел внутрь. Если бы на месте Евы оказалась Марфа Степановна, она уже была бы мертва! Потому что ей восемьдесят лет, а не сорок пять, и убийца принимал это в расчет! Что ты щуришься на меня?! Да, убийца! Марфа чудом осталась жива! Я до сих пор не могу понять, почему Ева пошла в баню вместо нее.
– Потому что они поменялись, – сказал Матвей, с интересом разглядывая Машу. Казалось, он видит ее впервые. – Ева попросилась идти тогда, когда баня будет самой жаркой, и тетушка уступила ей свою очередь. Марфа должна была пойти после нее.
– Ах, вот оно что…
Теперь Маше все стало ясно. Кто-то не знал о том, что очередность изменили. Этот кто-то пробрался в баню и закрыл задвижку, надеясь, что Марфа не обратит на нее внимания.
И умрет, отравившись угарным газом.
– Ваши игры в расследование чуть не довели человека до смерти, – бросила она. – А знаешь почему? Потому что тетя Марфа проговорилась за ужином! Упомянула про помин души невинно убиенного Марка. Я знакома с ней всего второй день, но ты-то ее любимый племянник! Ты должен был предусмотреть, что такое может случиться.