Восемь дней в неделю

Томин Юрий Геннадьевич

— Выходит — я виноват? — спросил Володя.

— Не совсем ты… Но, вообще… — туманно сказал Олег и стрельнул глазами в женский угол: как там?

Там главной уговорщицей была Вика.

— Ты на нас внимания не обращай, — сказала Вика. — Особенно — на мальчишек. Мальчишки, они все ненормальные. Если сами что-нибудь натворят, так им ничего… А если девочки что-нибудь сделают, так сразу начинают дразнить. Подумаешь — письмо написала! Ну и что такого? Ничего особенного.

— Никакого письма я не писала!

—

Аня, я — про письмо в газету, — пояснила Вика, думая, что ее не понимают.

— Ни в какую газету я не писала.

— Тогда что же ты раньше не сказала? — изумилась Вика.

— А меня никто не спрашивал. Я слышала, как вы про какое-то письмо шептались. Только я думала, что это опять шутки, — подбородок Ани дрогнул, а глаза наполнились слезами.

Девочки снова горячо зашептали:

— Да брось ты…

— Подумаешь — что особенного…

— Что ты, Аня, как маленькая…

Вика сорвалась с места и бросилась в мужской угол.

— Никаких писем она не писала! Ясно?

— Ясно? — подхватил Олег, обращаясь к Володе.

— Иди ты к черту! — сказал Володя. — Что ты везде свой дурацкий нос суешь?

Слова эти и то, как они были сказаны, все было настолько не похоже на безропотного Климова, что Олег даже отступил на шаг. Он открыл было рот, чтобы сообщить Климову, что он, Олег, думает о его, Климове, носе. Но слова эти так и не были сказаны. Страшным, неимоверным, сверхгигантским усилием воли Олег заставил себя сдержаться. Возможно, в эту минуту родился новый Олег — Олег какой-нибудь сто двадцатый, человек далекого будущего.

— Интересно, — громко сказал Олег, обращая свои слова в женский угол. — Один не писал, другой не читал. Наверное, никакого письма вообще не было. Может, это просто кто-нибудь пошутил? Мне один раз в лагере горячую картофелину за шиворот опустили и раздавили. Вот это больно было!..

— А про какое тогда письмо мне Игорь говорил? — отозвалась из женского угла Лиля.

— Ну и что? А мне Кукин сказал. Верно, Кукин? — сказал Игорь.

— А что Кукин? А мне он сказал, — Саня мотнул головой в сторону Олега.

— А мне Вика сказала.

— А мне — Лиля.

Минуты три, переговариваясь из своих углов, ребята выясняли, кто сказал про письмо первым. Но выяснить этого не удалось. Пройдя по кругу, следствие вернулось к Олегу, что очень ему не понравилось.

— Да ну вас… — сказал Олег. — Так это никогда не кончится. Просто про письмо кто-то выдумал. Никакого письма не было — неужели не понятно? А раз ничего не было — значит, и ссориться не из-за чего. Пускай помирятся — и кончим это дело.

— Пускай сначала Климов скажет, за что он Аню ударил, — донеслось из женского угла. — Пускай он при всех прошения попросит.

— Это неправда! — звонко сказала Аня. — Ничего он меня не ударил!

Олег наморщил лоб, подумал.

— За

что ты ее не ударил? — спросил он Володю, но тут же спохватился. — Тьфу! Совсем я с вами запутался. Никто ничего не писал, никто никого не ударял, а я должен разбираться. Может, это она тебя ударила?

— Не болтай глупостей, — сказал Володя.

— Интересно! — возмутился Олег. — Все согласны дружить, один вы только против. Будете вы мириться или нет?

— Нет, — сказала Аня.

Володя ничего не сказал.

Тогда Олег и остальные ребята стали подталкивать Володю к середине класса. Девочки быстро сообразили, что к чему, взялись за Аню, которая неизвестно почему не сопротивлялась.

Володя изо всех сил старался вырваться. Он делал это молча и яростно, словно боялся за свою жизнь. Шесть человек с трудом удерживали его. Никто раньше и не догадывался, что у смирного Климова столько силы. Он расшвырял шестерых, отскочил в сторону и встал сжав кулаки.

— Пусть только кто-нибудь подойдет!

Но подойти никто не решался.

И тут неожиданно для всех заговорила Аня.

— Володя, — сказала она, — охота тебе с ними связываться…

— А точно, Вовик! — радостно подхватил Олег. — Ты на нас наплюй! Тогда будем в расчете. И — порядок!

Володя ничего не ответил. Он подошел к парте и сел на свое прежнее место.

Раздался первый звонок. Дружный класс начал рассаживаться по местам. Через полминуты вошла Светлана Семеновна. Улыбаясь, она сказала свое обычное «Здравствуйте, ребята» и вздрогнула, когда класс ответил ей гулким ракетным ревом: — Здрасс. Светланнн Семеннн!

Откуда было Светлане Семеновне знать, что она видит сейчас совсем не вчерашний, а совершенно другой класс.

Это был класс дружный на сто процентов, потому что Аня сидела на скамейке рядом с Володей.

В этот день все учителя, у которых были уроки в шестом «в», отметили про себя, что в классе что-то произошло. На вид ребята были как будто прежние, разве что было замечено странное перемигивание, при котором лица мигальщиков выражали непонятное удовлетворение. Но вот то, что класс делал или, вернее, чего не делал, было совершенно необычно.

За весь день — ни одной подсказки.

Ни одного подзатыльника.

Ни одного пинка ногами под партами.

Ни одного толчка в бок соседу.

И уж что совершенно удивительно — ни одной остроты Кузнецова Олега.

Когда об этом стало известно в учительской, то первой мыслью учителей было — класс провинился. Кто-то что-то натворил, разбил, сломал, и теперь все затихли, ожидая расплаты. Поэтому очередной учитель, входя в класс, внимательно оглядывал стены и потолок, ожидая увидеть разбитую люстру, выставленное стекло, заляпанную чернилами стену или, чем черт не шутит, собаку, вылезающую из стенного шкафа.