Восемь шагов по прямой
Шрифт:
Рогов спокойно, как в игре, выкатился вперед, угадал следующий шаг Пашки, поймал его на бедро и резко разогнулся. Грунин перелетел через него как через забор. Коньки взлетели, блеснули в воздухе и прочертили полный круг; Рогов медленно покатил дальше.
– Ух, ты!
– восхищенно охнул высокий.
Маленький в восторге махнул кулаком:
– Во дал!
Пашка приподнялся и с уважением сказал:
– Как ты меня подловил...
Команда собиралась на льду.
Мальчишки стояли у борта и во все глаза пялились на игроков. Впервые они
Игроки постепенно ускоряли бег. Рогов подъехал к мальчишкам.
– Хотите посмотреть тренировку, снимите коньки и садитесь на трибуну, - сказал он и уехал работать.
Он забыл о них. На бегу он падал на колени, на живот, резко вскакивал, ездил в свинцовом поясе, водил по льду диск от штанги, отрабатывал рывки, пристегнутый к борту тугим резиновым жгутом, а потом одного за другим принимал на себя стремглав бегущих нападающих и без передышки падал под шайбы, летящие от нескольких игроков, закрывая собой ворота, и сам стрелял по воротам; всей пятеркой они подолгу наигрывали комбинации и без жалости бросали друг друга на лед, потому что в игре их никто не жалел. Рогов взмок, пот скатывался со лба и заливал глаза, а по спине бежали струйки.
Это была его обычная ежедневная работа, в которой у него не было секретов и которую он всегда старался делать хорошо.
Сколько пота он пролил на этот лед за все годы, едкого пота настоящей мужской работы, но вот только в чем результат - в замирании ли трибун, в счете ли шайб, в неистовом мгновении победы, во множестве забытых игр или в тех немногих, которые помнятся?
После тренировки команда мылась под душем. Голоса, плеск воды, шлепки ладоней и смех сливались в гулкий неразборчивый шум.
Вот они, небожители, все голые, все на кривых ногах, потому что давно на коньках, мощные торсы и плечи под струями воды - сейчас всего лишь шумная компания здоровых молодых мужчин. Но вот наступает момент, когда они в яркой форме, в шлемах, под стать друг другу выходят один за другим на лед - выпрыгивают и катятся в свете всех фонарей, и гремит музыка, и тысячи людей замирают на трибунах и миллионы по всей стране, - у всех захватывает дыхание и волнение сжимает сердце, и тогда они - Команда!
Все знают каждого по фамилии и по имени, но на льду они одно существо - Команда, их принимают как одно существо, и гордятся ими как одним существом, и любят как одно существо - неизменной вечной любовью.
Рогов стоял под горячей водой, едва можно было терпеть. Товарищи резвились в облаках пара.
– Рог наш воспитателем в детский сад устроился...
– Леша, платят прилично?
– "Я, го-о-рит, с детства мечту имел..."
Все громко смеялись, но не зло, его любили. Он не наблюдал издали, когда в игре задирали товарища, а первым кидался на выручку, оттирая обидчиков, или устраивал им "шлагбаум": брал клюшку поперек груди и удерживал их до тех пор, пока страсти не угасали.
– Ах, ты, Боже
– "Я, го-о-рит, призвание чувствую..."
Рогов засмеялся:
– Ну, давай, жеребцы, давай...
Кто знал его призвание? Знал ли он сам? Было оно в том, чтобы гонять шайбу, или в чем-то еще? Ладно, теперь уже поздно выяснять, нечего голову ломать.
– Ох и задумчив ты стал!
– крикнул из пара голый Грунин и с размаху хлопнул его по спине. Даже звон пошел.
Рогов одевался, когда к нему подошел тренер и сел рядом.
– Как самочувствие?
– Нормально.
– А вообще жизнь?
– Нормально.
– У тебя что, сегодня приема нет?
– Почему?
– засмеялся Рогов.
– Есть.
– Не нравишься ты мне...
– Играю плохо?
– Почему плохо? Прилично. Игра у тебя идет. Настроение мне твое не нравится. Что-нибудь стряслось?
– Да нет, так ничего...
– Как учеба?
– Какая учеба, хвостов набрал.
– Ничего, сдашь, нам в Канаду скоро.
– Вышибут меня, вот и будет Канада.
– Что ты преувеличиваешь?!
– рассердился тренер.
– Ты весело должен жить, легко... Вон как Пашка Грунин. Чего тебе не хватает? Из тебя защитник мирового класса может выйти, а ты...
– Он умолк и глянул в глаза.
– А?
"Ладно, - подумал Рогов, - надо кончать, поговорили". Он бодро кивнул.
– Да, - сказал он.
– Конечно.
– Что?
– опешил тренер.
– Все правильно, я и сам так считаю. Нормально. Не подведу.
– Да?
– недоверчиво посмотрел тренер.
– Смотри, держись, молодняк подпирает. Я на тебя надеюсь.
– Он глянул еще раз внимательно и отошел.
Рогов не изменился в лице и не подал виду, но на мгновение кольнул страх. Он старался не думать об этом, ему только двадцать четыре, еще не вечер, поиграем, только и начинается настоящая игра. Но вот сказаны вслух слова - и впереди смутно обозначилась черта, за которой все неразличимо.
Он подошел к столу вахтера и взял трубку.
– Леша, подвезешь?
– спросил Надеин.
– Сейчас.
– Рогов набрал номер, но ответа не было, и он положил трубку.
Они вышли на улицу, сразу нахлынули болельщики, пришлось пробираться в плотной толпе; Рогов возвышался над всеми, самых назойливых отодвигал в сторону.
Машина со всех сторон была облеплена мальчишками. Рогов тронулся с места и едва ехал, не переставая сигналить.
– Черт, под колеса лезут!
– Он напряженно сжимал руль.
– А для него, может, счастье под твою машину попасть.
– Балбесы!
– в сердцах отмахнулся Рогов. Выехав на дорогу, он с облегчением перевел дух и прибавил скорость.
– С Канадой играть легче.
– Кумир!
– засмеялся Грунин.
– Развелось бездельников, прохода не дают. Выйти никуда не могу. Рогов посмотрел в зеркало заднего вида: неподвижная толпа мальчишек и подростков, запрудив дорогу, смотрела вслед машине.