Восемнадцатый легион
Шрифт:
– Привет вам, легионеры, - произнесла, нет, проворковала она, призывно улыбаясь.
– Кто из вас первый хочет повеселиться со мной?
– Я! Я хочу!
– не помня себя от увиденной красоты, выпалил Кастул. Позднее он сам дивился своей решительности. Ведь он совсем не представлял, что двигало им в тот момент. Какой-то импульс, как у ребенка который видит новую игрушку. Тот час же хочется ее схватить. Наверное, в тот вечер на его решимость резко воздействовало выпитое вино. И он совсем забыл просьбу друга.
– Ясно, - пробормотал Аудакс, - поговорим в другой раз.
И
Те несколько часов, проведенные с Фистулой, вопреки ожиданиям, Кастулу пришлись совсем не по душе. Молодой легионер, уже отлично знавший, как колоть гладиусом и метать пилум, имел куда более скудную подготовку во владении своим естественным оружием. Проще говоря, делов-то получилось всего минут на десять судорожной возни на высоком ложе с матрасом.
Все остальное время они просто сидели молча глядя друг на друга. Кастулу было ужасно стыдно, а вот Фистула наоборот не выражала никаких чувств. Ей-то не привыкать. Гай, как натура любознательная, попытался порасспрашивать ее, отчасти и для того чтобы сгладить неловкость, но девушка была молчалива и все попытки к разговору пресекала.
– Твое время вышло, - наконец изрекла она, - Зови следующего.
И Кастул вышел, понурив голову, в крайне подавленном настроении. Правда, подойдя к друзьям он нацепил на лицо блаженную маску-улыбку, чтобы те, не дай Юпитер ничего не заподозрили. Аудакс-то наверно нет, а вот Фабул точно высмеет его на весь восемнадцатый.
– Ну как она?
– встрепенулся тут же Фабул, - правда божественна?
– Изумительна - наврал Кастул, - ненасытная фемина, гетера...
И откуда только он понабрался таких выражений? Наверное, слишком много общается с Фабулом.
– Ты мне противен, - буркнул Аудакс. Кастул невзначай глянул на него, и понял, что тот был вусмерть пьян. Красные налитые кровью глаза выдавали в нем крайнюю степень озлобленности.
– Ты похож на грека, - проворчал он.
– И говоришь как они.
– Твой друг меня достал, - шепнул Кастулу на ухо Фабул, - вы, ребята, похоже вообще не умеете развлекаться. Вместо того, чтобы сыграть со мной в «дюжину», этот угрюмый булыжник только и делал что глушил вино словно он бездонная бочка.
– Я все слышал, ты, драный пес, - Аудакс поднял взгляд и злобно уставился на Фабула.
– По роже захотел?
– Веди-ка ты лучше его назад, Кастул, - посоветовал Фабул, - а я пока здесь с Фистулой развлекусь. Тем паче, мой черед.
С этими словами он поспешил убраться из поля зрения Аудакса, и подхватив Фистулу под руку, скрылся за той самой ширмой.
– Пойдем уже отсюда, а?
– Кастул подошел к своему другу и взяв за руку потянул из-за стола. Украдкой он взглянул в окно, и увидел, как снаружи уже давно наступила ночь. Легкий снежок припорошил улицу и ближайшие дома. В свете звезд мрачные кособокие строения варваров выглядели словно покрытые серебряным напылением.
– Пойдем, нам пора. По дороге поговорим. Расскажи мне про лупанарий, пожалуйста.
Вопреки ожидаемой вспышки
Поддавшись на уговоры, Квинт встал, и ухватив Кастула за руку, шатаясь побрел к выходу.
Идти им приходилось очень медленно, иначе Аудакс рисковал упасть. На сей раз Кастул, аккуратно закинув руку друга на плечо, вел его в лагерь.
Конечно, не поле битвы, но тоже сойдет.
Он решил не задавать лишних вопросов, дожидаясь, когда Аудакс сам начнет говорить. Очевидно, что воспоминания о его прошлом болезненны, и они навсегда остаются с ним. Аудакс носит их с собой, как Сизиф свой камень, и почему-то не может выбросить. Наверное, Кастул все еще действительно плохо знает своего друга.
– Ты действительно хочешь знать о том, что было?
– неожиданно спросил Аудакс. Он поднял голову, чтобы сфокусировать пьяный взгляд на лице друга, но у него ничего не получилось.
– Да, - кивнул Кастул.
– Смотри как бы это не убило тебя, - ухмыльнулся Квинт.
– Я не люблю лупанарии потому, что я родился в лупанарии.
Ответ Аудакса шокировал Кастула. Он остановился как вкопанный и с удивлением глядел на своего спутника. Аудакс?! Сын люпы?! Не может быть такого! Кто угодно, но только не Аудакс.
В Риме участь таких детей была незавидной. Чаще всего их сразу убивали, но в редких исключениях если все же младенец оставался жить, его ждало клеймо позора на всю жизнь.
Положение хуже, чем у рабов.
– Что, не ожидал?
– хохотнул легионер.
– А ты думал, я на Субуре просто так оказался?
Кастулу не хватало слов чтобы что-то ответить, так он был шокирован. Поэтому, просто отрицательно помотал головой.
– Не знаю уж по какому такому странному делу моя мамашка сразу меня не задушила, - тихим голосом сказал Аудакс.
– Спасибо ей конечно за это, иначе б мы с тобой сейчас не болтали так мило. Я не знаю, кем она была до того, как стать проституткой. Знаю точно, что рабыней, но потом патрон дал ей вольную. Как дальше получилось - я тебе не скажу. Да и она теперь уже тоже не скажет.
– Почему?
– с трудом задал вопрос Кастул.
Слова застряли в горле, говорить ему не хотелось совсем. Больше бы слушать, чтобы услышать кем является в действительности его друг. Однако, про себя он решил, что все равно останется с ним.
Кем бы ни был, пусть хоть сейчас откроется что он на самом деле василиск в человеческом обличье. Плевать.
– Ее прирезали, когда мне было пятнадцать, - просто ответил Аудакс, - но я все равно недолго прожил с ней. В лупанарии жизнь нелегкая, лишний рот там не нужен. Поэтому с самого детства я был вынужден трудиться как раб, не смотря на то что свободен. Конечно, мне доставалась самая грязная работа. Лет в десять я сбежал. На Субуру, как ты понимаешь. В бараки, где встретил его.