Восемнадцатый скорый
Шрифт:
Борисенко не хотелось идти к Худяковым — тоже дату придумали! Он знал наперед, что ждет его в этом доме. «Золотая рыбка», разумеется, не устоит перед соблазном похвастать перед гостями приобретениями последних месяцев: румынским гарнитуром, цветным «Рубином», чешской стенкой, «Русской красавицей» над их супружеским ложем и многим другим, что сумела достать, работая в орсе; как должное будет принимать завистливые вздохи гостей, потрясенных великолепием ее трехкомнатной кооперативной квартиры. Свою двухкомнатную она, умело провернув очередную операцию с нужным человеком, оставила двум неженатым сыновьям, один из которых служил в армии, другой учился в девятом классе и находился при матери.
Борисенко готов был ухватиться за любой предлог, лишь бы не пойти к Худяковым. «Может, сходишь одна?» — предложил он Лидии. «Но я пока что значусь замужней женщиной, — с ударением сказала она, — и потом, насколько помню, нас приглашали вдвоем. Или мое общество тебя уже не устраивает?»
Хотел не хотел, а пришлось пойти к Худяковым. Подарка так никакого и не придумали. Да черт знает, что и нести в этот дом. Лидия разыскала красивый сувенирный конверт, в раздумье вложила в него зеленую пятидесятирублевку. «Что так мало?» — не без иронии заметил Борисенко. «Хватит с них!» — не замечая его иронии, в сердцах ответила Лидия.
Как и предполагал Борисенко, званый вечер был устроен на широкую ногу. Выбрали пятницу, чтобы гости могли не спеша посидеть, по достоинству оценить гостеприимство хозяев. По тому, что Худяковы выставили в этот вечер на стол, было видно: готовились они основательно. В этом доме всегда умели встретить гостей, но на сей раз Зинаида, казалось, превзошла себя. Сервировка стола была тщательно продумана, все сделано изысканно, со вкусом, как в перворазрядном ресторане.
Борисенко с грустью подумал, что общепит, где все готовится кое-как, на скорую руку, отучил людей радоваться еде, потому-то так по-особому ценишь эти не такие уж частые праздники в своем или чужом доме. Выдумка, с которой были оформлены холодные блюда, была достойна самой высокой похвалы, и гости, словно боясь нарушить красоту праздничного стола, нерешительно притрагивались ложками ко всем этим великолепным горкам и айсбергам, столь любовно сложенным и изваянным.
Но так было лишь поначалу, пока не были выпиты первые рюмки, потом уже праздничность стола мало кого занимала, каждый был занят своей тарелкой. Инициатива за столом, как это водится, постепенно перешла к гостям. Это были люди почти одного возраста — начавшие лысеть и заметно полнеть мужчины, женщины, о которых еще нельзя сказать, что они старые, но уже и не молодые.
Круг приятелей Андрея Худякова ему в общем-то был хорошо знаком — работали вместе или рядом, в управлении дороги, дорпрофсоже. О приятельницах же Зинаиды ему мало что было известно. Знал лишь только, что двое из них — сухощавая, белокурая с высокой укладкой Осипова и жгучая малого росточка брюнетка Грибова, обе разведенные, свободных взглядов женщины, появление которых в компании нередко вызывало у иных жен беспокойное чувство, — работали в том же орсе, что и Зинаида, другие же никакого отношения к торговле не имели. Веселая, с выпуклыми глупыми глазами Женя — врач-стоматолог; всегда модно одевающаяся Клара, заявившаяся на сей раз в костюме амазонки — администратор драматического театра; энергичная с легкой картавинкой Вика — старший следователь ОБХСС.
Надо полагать, все это были люди полезные, нужные хозяйке дома. Связи «золотой рыбки» были обширны,
Весь вид быстро захмелевшего Андрея Худякова выражал довольство. Смотрите, мол, дорогие гостечки, с какими людьми вы имеете дело. И это сытое довольство давнего приятеля, которого Борисенко помнил иным — скромным, в доску свойским парнем, лишенным какого-либо снобизма, да и откуда, казалось, было взяться ему у того, кто знал цену трудовой копейки, — повергло его еще в большее уныние и тоску. Борисенко угрюмо наблюдал за этим казавшимся ему деланным весельем гостей, подогреваемым музыкой из высоких колонок дорогого стереофонического проигрывателя, приобретенного, видимо, накануне юбилея. Прежде этого проигрывателя он у Худяковых не видел.
Разморенные вином и обильной пищей гости лениво топтались в танце, с трудом согласуй свои движения с довольно энергичной музыкой. Да это было для них и не столь важно. Умение танцевать ценится в юные годы, в их же годы берутся в расчет иные достоинства: служебное положение, личные связи. Они-то в конечном счете и определяют отношение к тебе других.
«Все теряет свою цену, все девальвируется, — мрачно думал Борисенко; — и понятие семейного счастья тоже». Думал ли он раньше, что все сведется к простой, банальной истине: счастливы те, у кого все есть, имея в виду вещественную сторону. Вот он сейчас гордо и надменно осуждает Худяковых, осудить, всегда проще простого, но сами-то они с Зинаидой не теми же ли самыми принципами руководствовались в погоне за этим призрачным семейным счастьем? А что в результате имеют?
Совсем некстати вспомнился недавний рассказ бойкого таксиста, когда ездил в аэропорт встречать прилетавшую с юга Лидию. Таксист тот сказал, что остался без сменщика, потому как напарник его пожелал всем долго жить. Повесился сорока трех лет у себя в квартире. «С чего это он?» — спросил потрясенный Борисенко. «А хрен его знает, — ответил таксист. — Все у человека было. И квартира отличная, и собственная «Лада». Одним словом, живи и радуйся. Так нет». — «Женатый?» — уточнил Борисенко. «Все, как положено!» — «Непонятно», — сказал тогда Борисенко. «Вот и я так же думаю», — ответил таксист.
Сейчас, вспомнив того бедолагу, наложившего на себя руки, он подумал, что достаток еще не гарантирует человеку душевного спокойствия, не решает тех нравственных проблем, что всю жизнь терзают человека, как бы беден или богат он ни был.
Подошел Андрей.
— Чего загрустил, старый? Пойдем-ка вместе разгоним тоску-кручину.
Он обнял его за плечи.
Борисенко нехотя повиновался. Они пошли на кухню. Андрей прикрыл кухонную дверь, заговорщицки подмигнул.
— Есть у меня заветная бутылочка для лучшего друга.
Он раскрыл створки кухонного шкафа, присел на корточки.
— Сейчас мы ее, голубушку, вызволим.
Андрей порылся в шкафу, вытащил бутылку водки.
— Смотри, какая красота. Сам настаивал. На грецких орехах… Не пробовал? Отличная вещь!
Он достал с полки две стопки. Налил.
— Давай, за все наше доброе!
Пить Борисенко не хотелось, но он уступил.
— Ну как? — Андрей достал из байки калиброванные, с мизинец венгерские огурчики.
— Ничего, — ответил Борисенко, так и не уловив вкус нового напитка.