Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

Никогда прежде Милена не пребывала в духе.

Ощущение сводило с ума и норовило втянуть без остатка.

Глава 26. Черна. Ловушка для шааса

Бухарест, январь 1941 года, ночь

Автомобиль так долго полз сквозь ночь, что и сама ночь, и дорога, казались бесконечными. Ветер не менялся - тот, особенный, ощутимый не кожей, а скорее душою. Тьма проникала в сознание и копилась, отягощала предчувствия. На дне души все внятнее ворочался разбуженный вууд - смерть множилась, приближалась.

Черна чуть морщила лоб. Говорить о своих ощущениях

Йену не хотелось. Объяснять ему, как для тебя течет время и сколько в твоем понимании его сгинуло с вечера - тем более. Поездка на транспорте плоскости раздражала, желание выпрыгнуть на ходу и мчаться в полную силу, путь даже зная, что и тогда - уже поздно... Она из Нитля. У нее нет ни права, ни возможности менять выбор людей иного мира. Не силой же их делать такими, какие тебе угодны и понятны? И не хитростью. Так поступают исподники, их обман весьма успешен. Правда, за обман приходится дорого платить позже, но в плоскости ведь принято говорить "живем один раз" или и того хлеще - "бери от жизни все". Как будто хоть в одном мире, пусть самом древнем и мудром, есть полное понимание того, что же такое жизнь и как душа движется по ней...

Йен вел ровно, заполнял неудобную обоим тишину бессмысленным в общем-то рассказом о том, как страна за три месяца утратила треть территории и сменила власть, как она стала мелкой фигурой в большой игре и скоро будет сброшена с доски. Для Йена игра была занятна, он ценил умные ходы одних и красиво комментировал ошибки других. И, кажется, ему было совсем не больно смотреть со стороны. Может статься, он был немного вальзом, но таким... плоским, причастным к этому миру. Он полагал, что защищать одну небольшую крепость и стоять на ее стене можно, спихивая в смерть кого угодно вне стен. Он воевал не с исподьем или тьмою, он воевал с людьми, которые думали иначе или выглядели иначе. И было исключительно не важно, тьма в их душе или свет. Друг полезен, даже если он по сути - враг...

Дорога сперва извивалась, податливо следуя складкам рельефа. Но горы остались позади, а с ними и перепады высот, и каменные осыпи, и настоящие зимние заморозки. Иногда принимался дождь, он был мелкий и прилипчивый, как лесной гнус. Он роился сплошным облаком, стирая мир за окнами так, словно его вовсе нет. Йен, в обмен на прекращение рассказа о политике, добился права курить, наполняя салон отвратным в представлении Черны запахом и едким дымом. Воительница допустила легкое раздражение по этому поводу и, стравливая его, а заодно разбираясь в особенностях ночи и местности, позволила себе выплеснуть в мир вууда. Невидимый для водителя, он парил над крышей и жадно принюхивался к темному ветру.

Несколько раз путь преграждали горизонтальные палки, в сочетании с дощатыми будками и мрачными дозорными они составляли привычную часть здешней жизни. Йен перед каждым постом делался исключительно невозмутим, что отчетливо подтверждало: он ждет худшего. Но, к немалому удивлению англичанина, часовые неизменно делали шаг-другой к машине, вздрагивали, смотрели сквозь неё и отворачивались, а то и спасались бегством. Черна хмыкала, открывала дверцу и сама поднимала шлагбаум.

– Дорога заячьих сердец, - поделился недоумением Йен, миновав очередной пост.
– Скажи,

над нами не кружит сэр Дракула в смокинге?.. Впрочем, нонсенс, ни один джентльмен не будет летать под дождем в смокинге, это непрактично.

– Останови, - попросила Черна, указав на обочину.
– Тебе следует знать, наверное.

– Неужели все же в смокинге?
– почти всерьез ужаснулся Йен... и поперхнулся.

Вууд нехотя ступил в область тусклого света фар. Черна смотрела на темную часть себя с интересом. Это она выпускала крайне редко. Тэра Ариана была против заигрываний с подонками души. Кто знает, отчего? Может, слишком хорошо знала своего вууда и усвоила, до какой степени отношения с ним двусторонни.

– Подрос, - отметила Черна.

Йен сипло кашлянул и несколько раз быстро затянулся, пальцы вздрогнули - и только то. Приятно сознавать, что у твоего спутника безупречное самообладание, - отметила воительница. Чуть кивнула вууду. Морда в панцире брони повернулась к машине, золото глаз вспыхнуло ярче, уловив свет фар. Вууд потянулся, зевнул. Бой с Руннаром не мог не изменить воительницу, повлиял он и на вууда. Тварь теперь едва помещалась на дороге. Она обзавелась крыльями, отрастила на хвосте острый гребень и концевой изогнутый шип - наверняка ядовитый. Прежним остался лишь рыжий мягкий мех, роскошная оторочка всех панцирных стыков.

– С тигрой я недобрал, - обжегшись об наспех скуренную папиросу, отметил Йен, выбросил окурок и помассировал подушечки пальцев.
– Оно... настоящее?

– В каком смысле?

– В смысле жизни! Оно... во плоти, - пожал плечами Йен.
– Живое. Способно причинять вред? Черт побери, леди, вы не зря начали путь с колыбели иезуитства. Я толкую то, что вроде бы не требует толкования. И ничуть не желаю узнать ответ.

– Вероятно, не во плоти, - задумалась Черна, - ведь я пока что в себе, так мы называем состояние вне боя. Он живой, он - часть меня. Причинять вред... это его предназначение и страсть.

– Место и время ему должны понравиться, - поморщился Йен.

– Выплеснув его из души, я дала знать врагу, что мы близко, - пояснила Черна часть замысла.
– Я охочусь на шааса по тому же методу, что ты - на своего предателя. С подсадной тигрой. Теперь вы знакомы... Вууд не сочтет врагом моего спутника, если не курить у него перед мордой, пожалуй. Он будет двигаться впереди. Так мне лучше понятна местность. И так никто не обеспокоит нас на дороге.

– Рейхсфюрер был бы в восторге, - пробормотал Йен.
– Рыжий арийский дракон на марше...

– От вууда неподготовленные обычно бегут до того, как заметят его глазами, - отмахнулась Черна.
– Поехали.

Тварь отвернулась, встряхнулась и расправила крылья. Двигался далее вууд над дорогой, чуть изгибая тело и беззвучно скользя.

– Как рыба... гм... в горах, - задумался Йен, нащупал портсигар, скривился и убрал.
– Черна, я начинаю подозревать, что старый монах не сошел с ума, именуя тебя божьей дланью, карающим мечом и еще бог весть, как. Это слишком похоже на всемогущество. Я осведомленный прагматик. Именно собранные сведения делают меня пессимистом. Но мне вдруг показалось, что мы можем проскочить мимо большой войны.