Вошь на гребешке

Демченко Оксана Б.

– Надевай. Варька, ты теперь типа - королева, - заметил Паша, рассматривая розовую от возбуждения медсестру. Полуобернулся к Милене.
– Ржал я, как конь, но мозгами скрипеть не забывал. Что нам надо у Марины дома? Мутная идея.

– Не знаю. Я хочу увидеть место. Потрогать вещи. Я воспринимаю мир иначе, в тонких... связях. Жилье людей обычно дает много связей. Следов. Но я не знаю, что требуется. Хотя бы пощупать, сунули нашу Маришку в беду знакомые или это - чужие ей люди.

– Машину оставим подальше, Варька пусть сторожит. Геню берем с собой.
– Задумался Паша.
– Я не пьянею с полстакана, но вчера долго не спал и думал: на фига я, взрослый - сую пальцы в розетку?

– Тебе скучно в здешнем болоте, - усмехнулась Милена.

–

Это типа повод сесть голой жопой на сковороду? Мне много раз было нескучно, я, в общем, знаю кино до конца, и сейчас самое время свинтить с просмотра, - поморщился Паша.
– Но я пока в деле. Поехали. Черт, я ведь пожалею об этом. Ладно, мимо...

Паша вырулил с паркинга, все еще не растеряв злости: он опустил стекло и зычно выматерил 'суку норку', которой машину купили, а вот мозги, сколько ни тянули, выше жопы приподнять не смогли. Со скрипом протиснув машину мимо рыжего автомобильчика той самой 'норки', сунувшейся на выезд вне очереди, Носорог хмыкнул, рванул в городской поток так, что Варвара пискнула и обняла собаку, уговаривая не переживать. Хотя Бэль происходящее нравилось, она тоже облаяла рыжую машину и долго оглядывалась, помня затор на выезде из паркинга: 'норку', кажется, всерьез трясло в истерике.

– Паша, а чем ты занимаешься?
– Милена попробовала сменить общее настроение, обновляя тему и тон разговора.

– Выживаю, - невесело бросил Носорог.
– Мы, гостья из небудущего, тут в целом вымираем, мы тупо заняты херней, детей делать, и то некогда, типа - кризис. А кто настругал потомков, балдеет, почему они деревяннее буратин, блин... Над нами зависла большая жопа, она прохудилась и вот, живем в осадках.
– Паша покосился в зеркало на притихшую Варвару, подмигнул ей.
– Варька, забей. С похмелюги я делаюсь зол. Бизнес у меня не лажовый, и не один. Но когда я рвал жилы в первой своей палатке и меня норовили пристрелить мои же бывшие одноклассники и партнеры в ринге, я вроде хотел не просто толстый лопатник... а получил именно его.

Паша облокотился на руль и нахмурился. Мешая думать, звякнул мобильный. Носорог пробормотал невнятно-ругательно, что не должны беспокоить аж до среды, что в офисе знают: босс ушел в отруб. Но раз решились... Паша принял вызов и буркнул 'да'. Виноватый голос зашелестел ему в ухо нечто деловое, неотложное. Паша морщился, советовал не бздеть по пустякам и давал иные, более внятные указания. Закончив разговор, некоторое время молчал.

– Варька, поработаешь на меня вечером?
– более благодушно предложил он.
– Достала Европа, у них кризис, а я вечер теряй, жри в три горла и обматывай уши спагетти пополам с враньем. Но наводку дал толковый человек. Так, гоним к Марине, быстро все зырим и щупаем, я нанимаю такси и посылаю Милену куда подальше. А тебя веду в ресторан. Итальяшки могут часов пять балаболить без передыху. Я так долго не продержусь. Будешь улыбаться им и говорить мне: 'Павел Семенович, не пейте много'.

Варвара, собравшаяся возражать, поперхнулась и промолчала. Довод относительно выпивки, вероятно, показался ей существенным.

– Капотня на горизонте, - отметил Паша.
– Пробки сегодня балла три, чудо из чудес. Нам нужна соседняя улица, паркуюсь. Варька, я дам кому надо адресок, перебирайся в серую 'тойоту' с номером три семь три, ключи от этой машины отдай водителю, он все разрулит.

– Разве Милена не полезнее на переговорах?
– шепотом возразила Варвара, пряча ключи и смущенно кутаясь в мех.

– Если выйдем на договор, приглашу, пусть... пощупает, - хмыкнул Паша.
– Геня, за мной!

К дому Марины шли дворами, быстро. Паша думал о своем, деловом: дважды перезванивал и что-то улаживал относительно вечера, спрашивал подробности и требовал документы, читал почту, ругал современные технологии, от которых, по его словам, даже геморрой делается мобильным.

– Вот эта башенка, - указал Паша, сверившись с картой в телефоне.

Милена достала ключи, с сомнением их перебрала и протянула Паше. Тот отмахнулся, свистнул собаку и строгим тоном потребовал

сделать как в больнице, чтобы даже фонари - в обморок. Вууд рявкнул, видимая одной Милене рябь пронизала городскую серость, делая её еще более вязкой. Носорог дернул дверь, похвалил собаку и двинулся по темному парадному, ругая себя: не только электронный замок на входе, но и лифты, пожалуй, 'в отключке'. По такой же темной лестнице он пер куда веселее, уговаривая себя: итальянский ужин восполнит потери энергии. Минуя этажи, Милена слышала, как хлопают двери и жильцы переговариваются, обсуждая разгильдяйство коммунальщиков.

В коридоре перед квартирой Маришки было пусто, ни один человек не выглянул и не отругал власти. Паша насторожился, Бэль мрачно уставилась на соседнюю с нужной дверь, щетиня загривок.

– Ударь меня, - шепотом попросила Милена.

– Чё?

– Лучше в живот, сильно. Я не анг, не включусь без... стимула, и нет исподников, - скороговоркой зашипела Милена.

– А я не бью женщин. Но для тебя сделаю исключение, это ж вопрос, что ты есть такое.

Паша хмыкнул, покосился на собаку - и исполнил странную просьбу, вложившись в удар от души. Милена успела ощутить толчок и даже боль, когда тело наконец вспомнило, чему обучено и соразмерило ущерб с допустимым ответом. Первым включилось зрение боя, Милена еще летела спиной в стену, пока что не преодолев инерцию, а глаза уже разбирали мелочи, до того вроде бы припрятанные в тенях. Нет описанной Маришкой горы коробок близ двери квартиры, которую в разговоре именовали 'трешкой Горуненко'. Коврики у входов все как один сухие, грязные - их не трясли, да и пол не мыли, хотя та же Маришка говорила про хорошего нового дворника и ухоженность этажа. Хуже иное: взор вууда взблескивает маслянистым багрянцем, что может означать лишь одно...

Пружинисто извернувшись, Милена погасила толчок и зашипела, без внятных слов уговаривая вууда: покажи путь. Сердце медленно, словно бы нехотя, отсчитало удар. Бэль зарычала, на загривке проступили шипы, пусть они только тень в плоскости, но и об эту тень можно здорово повредить руки. Взгляд указал на круглый глазок среднего замка. Милена оттолкнулась от стены, бросая себя к двери и одновременно бережно двигая Пашу в сторону. Основание ладони плоско ударило в замок, в недрах меж двух стальных пластин хрустнуло. Рывком подавая дверь на себя, Милена протекла в щель, норовя прижаться к полу и осмотреть сразу всю квартиру, сколько доступно взгляду. От ближней двери тянуло холодком смерти и живым страхом, от дальней - солью крови и лихорадочной опаской. Вторжение осознали, но пока прислушивались, не успевая за событиями. Вууд прыгнул над головой Милены, снял когтями обои со стены и метнулся, поправив движение, на запах крови.

За спиной выругался Паша. Пульс в висках стукнул, отмечая следующий удар сердца и восстановление обычного хода жизни, вне боя. Милена выдохнула и пошла за вуудом - нехотя, заранее зная, как все нехорошо.

На полу, повизгивая от ужаса, лежал маленький желтый человек, подмятый когтистыми лапами. Бэль неотрывно смотрела в его узкие глаза и пила память о дурном. Это свойство вуудов Милена знала и находила отвратительным: будучи отпущены на волю, донные слои души тяготеют к изучению картин смерти и боли, они ищут возможность удовлетворить жажду неосознанного, что и дает им второе их имя - граничники... Сейчас Бэль изволила не только пить, но и частично делиться с Миленой, от души которой и происходила.

– Херово, - определил ситуацию Паша, шагнув в комнату.

У стены на стуле сидел умирающий желтый старик, его бессильное тело удерживали от падения веревки, глубоко врезавшиеся в кожу. В дальнем углу ребенок лет десяти всхлипывал, прятался от ужаса за слабым заслоном ладоней. Синяки метили оба запястья, но в целом Милена сочла: серьезно не пострадал.

– В соседней комнате труп и живые, - сообщила она Паше.

– Мы чё, следаки?
– зло бросил тот, закончив ругаться.
– Китайские братья в собственной крови, мать их. Родного деда убиваем с той же улыбкой, что рис варим. Маришку ночью украли желтые?