Вошь на гребешке
Шрифт:
– Нет.
– Херово. Муть все гуще.
Паша прошел к визжащему человеку, осмотрел пол возле тела. Пнул истрепанную книжку в мягкой обложке, нагнулся, рассмотрел палочки и каракули на листке бумаги.
– Книга перемен, - непонятно пояснил он.
– Не врубаюсь. Типа секта?
– Что за книга?
– Не верю сам, но слышал, по ней читают жизнь наперед, от торговой удачи и до глобального облома на весь белый свет. Эй, пискля, русский знаешь? Геня, нажми ему, падле, на точку ё... всеми когтями. Пусть воет со смыслом. Милена, щупай что хотела в темпе, пора валить, спиной чую, совсем пора и
– 'Змея меняет кожу', - просипел китаец с сильным акцентом.
– Духи помогают. Отбрось сомнения. Избавься от старого.
– Есть влияние, - поморщилась Милена, пристально глядя на лежащего.
– Не ваше, вам так и не скрутить... Если это секта, то мне нужен их хозяин. Он вряд ли человек и он знает много. Связи я поймала, да и Бэль помогла, у вууда на таких... нюх. Что делать со стариком и мальчиком?
– Пацана грохнут, - веско предположил Паша.
– При любом раскладе ему каюк. Берем с собой, это глупо, но если кто и знает, что тут за муть, то как раз он. Очухается - пояснит. Деду уже никто не помешает дойти до небесной канцелярии и там искать правду, пусть идет себе, мимо нас. Ходу, спина аж ноет, дерьмо чует. Ба-альшая плюха летит...
Милена склонилась к умирающему, положила пальцы на виски, виновато поморщилась и оборвала корешки, по каким текла боль. Пусть это ненамного ускорит смерть и наверняка сделает её неминуемой, но старику не придется страдать. Складчатые веки с редкими, как осенняя трава, ресницами, дрогнули. Глаза наполнились осмысленностью.
– Духи помогают, - едва слышно шепнул старик.
– Только в этом он прав... Ветер велик, он будет мутить зеркало вод и сдвигать скалы.
– Ходу, - повторил Паша и выругался, заворачивая пацана в содранный с кровати плед.
– Искали телефон матери и друга, - быстро и без невнятности добавил старик.
– Долго спрашивали. Сказал бы, но не верил, что отпустят внука. Не верил... Не хочу, чтобы дом соседей погиб. Хороший человек... Трава. Гибкая трава.
Он улыбнулся щербатым ртом и затих, глаза потускнели. Вууд придвинулся, часто дыша и наблюдая то, что ему особенно ценно: исход. Милена, наоборот, отстранилась, глянула на лежащего на полу, прорычала невнятно и, не оглядываясь, пошла прочь. Вууд метнулся, обнюхал взвывшего дурным голосом человека и завилял хвостом. Паша еще раз выругался, прихватил тряпку и протер ручку двери, стену. Мальчик начал тихо, несмело всхлипывать, поверив, что худшее позади, и пока что понимая и принимая лишь нынешнюю свою защищенность укутанного в плед, согретого.
– Бэль вперед, ты следом, я замыкаю, - скомандовала Милена и указала на лестницу.
– Во что я влип, густовато даже для дерьма, - покачал головой Паша и смолк.
На лестнице было все так же темно. Шагая без прежних поспешности и веселости, Милена лучше замечала: стены изрисованы гадко и кое-где облупились. Пахнет старым куревом и мочой, а еще прелым мусором. Не покидало ощущение осеннего леса, неразумного со сна ровно так, что знакомая ветка готова проткнуть, вдруг сочтя исподником или отомстив за обиду, причиненную лет сто назад, и не ей самой, а сгнившему соседу...
– Безобразие!
– громко сообщил голос на очередном этаже, вроде бы третьем снизу, если счет не сбился.
Дверь на лестницу со звоном распахнулась, когда Милена
– Где электрик? Эй, вы не с десятого? Говорят, он пошел наверх, вы его не видели?
– Нет, - буркнул Паша, не оборачиваясь.
– Весь район со светом, одни мы как прокаженные, и ведь все молчат! Никому нет дела, - продолжал ныть мужик.
Милена снова остро ощущала ту одичалую ветку, царапающую душу.
Боль сделалась явной. Вууд взвыл, подтверждая угрозу.
Милена толкнула Пашу вперед и вбок, на следующий пролет, вроде бы безопасный. Сзади хлопнуло тихо, ничуть не опасно, но тело сразу развернуло и бросило вперед, рука взорвалась настоящей, телесной болью.
Но теперь Милена падала, внятно воспринимая силуэт в дверях третьего этажа: черный силуэт, не обведенный светом толковой души. В незнакомце росло сумеречное настроение тихого торжества, превосходства. И виделись его глаза - крупно, с их спокойным прищуром и пустотой без дна. Человек прежде убивал и теперь целился привычно, без малейшего напряжения. Женщина? Ну и что. Ребенок? Тоже не проблема... Милена медленно прикрыла веки, скрипнув зубами от понимания гадкости и неизбежности своего нынешнего решения. Мужчина завизжал, и она даже с закрытыми глазами знала: падая, его тело дернулось, рука потянулась к затылку, желая вырвать несуществующий в реальности нож.
– Ты как, идти можешь?
– спросил Паша, поймав за предплечье и придержав у самого пола.
– Могу. Для меня это не опасно, - сквозь зубы пробормотала Милена, опираясь на плечо и привыкая к боли, и осаживая её, как умеют все взрослые в Нитле.
– Сейчас уйму кровь.
– Надо вытереть, след, - неопределенно повел рукой Паша, показав на стену и пол.
– Вууд с нами, никаких следов, - отозвалась Милена и качнулась к лестнице.
– Ты прав, ходу.
– Нефиг, не секта мутила, - отметил Паша. Выглянул во двор и убедился, что вокруг, вроде бы, никого.
– Геня, проверь улицу. Зуб даю, 'макаров' табельный. И корочки у мужика имеются. Не паленые, если вернуться и глянуть. Он как, еще дышит?
– Не хочу проверять. И... не дышит, у вас это называется инсульт, - усмехнулась Милена, принимая здоровой рукой плед и кутая больную.
– Чер, кость в крошево. Сращивать теперь дня три, да еще без вьюна и псахов... значит, дольше.
– Идем, - глядя на спокойную собаку, предложил Паша.
– Накрылся треп с макаронниками.
– Поезжай, - упрямо мотнула головой Милена.
– Пусть все движется, как намечалось. Варьке знать не надо, а мне самое время одной подумать, что происходит. Перебрать ощущения и порыться в корнях плоскости. Боль такому занятию только в пользу.
– Такси брать стрёмно.
– Нехотя буркнул Паша, полез в карман и достал деньги в зажиме, отделил несколько купюр.
– Вот, с запасом до клуба. Адрес помнишь?
– Помню, а вот водитель не запомнит нас, - усмехнулась Милена. Подала руку ребенку, снова норовящему закрыть лицо и спрятаться от ужаса.
– Идем. К ночи будем дома, тетя Милена расскажет сказку, ты успокоишься и заснешь. Должна же такая взрослая тетя знать хоть одну толковую сказку...
Глава 20. Черна. Важный гость