Восход
Шрифт:
– …Я с собой еще один крестик возьму. Гляди – из казармы взял, на планшет себе повешу…
– Гляди-ка, Петрович трезвый как стеклышко ходит. Впервые в жизни его трезвым вижу. Эй, технари?! Что с вашим Петровичем-то? Заболел?.. Скажите, пусть выпьет. У нас, если ваш старший смены не выпимши, примета плохая. Да хоть технического ему с огоньком налейте. Сегодня такое творится, что и неразбавленного можно…
На базе царило рутинное оживление – так всегда бывает, едва включается сирена. Для непривычного наблюдателя – полный хаос, но если присмотреться, то станет видна армейская организованность, рассчитанная на оптимальный результат. Буксиры
В воздух уже поднимались первые ласточки. Над четвертой полосой аэродрома пророкотали двигатели РЛДН А-50Э – самолета радиолокационного дозора и наведения, появившегося на базе полгода назад. Небольшая подмога истребителям, если наземные системы выйдут из строя, но все же…
Поднимали действительно всех. Так и должно быть, если над страной нависает неизвестная угроза. Интересно, что это на самом деле такое? Движется вместе с солнечной тенью, окатывая Землю ночной тишиной и странным оцепенением. И почему люди везде лежат? Странные снимки – будто всех одновременно загипнотизировали и приказали лечь.
– Эй, Бушко, ты жене звонил уже? – Голос майора Незрелых вернул Сергея к реальности.
Майор подошел к задумавшемуся у выхода из ангара Сергею и протянул ему зажженную сигарету:
– На, легче станет.
– Да я не жалуюсь, что мне тяжело, – отмахнулся Бушко. Сигарету взял. – И звонить зачем? Вернемся – так домой заявлюсь.
– Да что ты? – улыбнулся Незрелых. – У тебя лицо такое, будто жена ушла.
Сергей почувствовал, как непроизвольно дернулись губы.
– Я шучу, – заметил его смятение майор. Вытащил себе из внутреннего кармана комбинезона свежую сигарету, двумя движениями пальцев прикурил от серебряной Zippo. – Люба у тебя хорошая. Такие не уходят. Либо в самом начале к чертям посылают, либо до конца жизни уже не отцепятся. Да что ты как маленький, серьезный такой? Неужто космической дряни испугался, бедный?
– Люба собралась уходить, – признался Сергей.
Незрелых расхохотался и подавился первой затяжкой. Кашлянул, вытер нос и невозмутимо запыхтел.
– Видишь, брат, как? У меня призвание – психолог! Что я тут с вами, бандерлоги пернатые, делаю? Свалил бы в Москву, ебахондриков ловил бы.
– Ипохондриков, – машинально поправил Сергей, уже улыбаясь.
– Не, – мотнул головой майор. – Ипохондрики – это у нас больные. А в Москве – ебахон…
– Второе звено, готовность номер один! – отозвались громкоговорители базы.
Сигареты полетели в урну. Уже взбегая по трапу, Сергей решился. Взглянул на часы, защемило сердце: всего три минуты до запуска двигателей. Нащупал в нагрудном кармане мобильный, рванул застежку и не глядя нажал на кнопку. Под рев двигателей и густую, словно кисель, беспрестанную матерщину технического персонала в динамике возник женский голос:
– Чего тебе?
– Люба, привет, – как можно более мягко сказал Сергей, не сводя взгляда с циферблата часов.
Чуть ниже него на сходнях трапа смотрел техник. С демонстративно-недовольным видом – мол, полезай, браток, а то мне тут тебе еще плечевые ремни натаскивать и проверить кое-что, да и ты не последний у меня такой.
Сергей сдвинул брови и отвернулся, показывая, что разговор очень важный.
– Ты чего позвонил? Служба надоела? – спросила жена.
– Слушай, Люба, – Сергей почувствовал, что горло онемело. Он мельком взглянул на чистое вечернее небо, искрящееся от февральского мороза, сквозь облака, словно чувствуя приближающуюся угрозу. И вдруг понял, что все это в последний раз. Стоит он на трапе, в последний раз властно постукивая носком ботинка по краю кабины. Больше не будет полета. Всего этого не будет… Свалится на голову невероятно тяжелая туша метеорита (или что там такое на самом деле?), и вместе с ней он в пламени рухнет на замерший в ужасе город. Закончится служба, однокомнатная – но зато своя, а не общаговская! – квартира. Закончатся Люба и сын… Ой!.. – Милая, хочу, чтобы ты знала. Я очень люблю тебя и Лешку. Очень, милая моя, родная, Любушка…
– Да что ты? – насмешливо проговорили в ответ. – С чего бы это вдруг?
Попробуй объясни, что чувствуешь бесконечный космический ужас над вверенным в пользование небом. Что за тысячи и сотни километров вниз стремится что-то… Конец всему, что знал и любил. Попробуй, скажи. Так ведь не скажешь – не хватит слов. Да и вряд ли удастся описать то чувство, подсказывающее ответ. Не интуиция, не допущение – что-то другое.
– Люба, – севшим голосом попросил Сергей. – Любаша моя. Послушай очень внимательно: возьми с собой малого и спуститесь в подвал. Запритесь там и ждите моего звонка. Ты поняла?
– Сдурел, – решила супруга. – Поиздеваться решил, да? Не веришь, что я на развод подам?
– Люба, – перебил ее Бушко. – Выслушай. Тут у нас ЧП… – и принялся объяснять, наплевав на запреты и воинские правила; за разглашение по голове не погладят – могут и по шапке дать, и погоны сорвать, и даже посадить, но все уже равно… – Нас что-то из космоса атакует. Может быть, японцы, может, Китай или еще какая-нибудь зараза. Оружие неизвестного типа, уже поразили Америку. Ты меня слышишь?
– Товарищ майор, – напомнил о себе техник, барабаня кулаком по поручню трапа. – Пора.
Часы показывали, что осталось меньше минуты.
– Люба, ты там?!
– Да, – еле слышно ответила она. – Не морочь мне голову. Не ври! Я уже решила. Завтра подаю на развод, не могу больше с тобой. Слышишь меня? Глупый бестолковый дурень! Не могу с тобой и твоими дежурствами! Катись к себе в небо, а меня с малышом не трогай!
– Люба, ну будь ты человеком! – Сергей чувствовал, что приближающаяся неизвестность уже ближе, уже давит на плечи… – Я тебе не вру. Хочешь разводиться – иди! Но сначала спрячьтесь с Алешкой в подвале. Доживем до утра – я к вам приеду. Клянусь, что уволюсь в тот же день. Ты меня понимаешь? Уволюсь завтра же!
– Ты уже десять лет увольняешься, – горько ответила жена. – Мне надоело. Больше не звони.
– Да уволюсь я! – взревел Сергей и едва не ударил напирающего техника. – Клянусь! Доживу до завтра и уволюсь к чертовой матери. Поедем куда-нибудь на запад. В Сочи, например… Завтра приду и…
– Завтра ты придешь уже в чужую семью, – твердо сказала Люба. – Утром отдаю документы, уже подписала. Делай что хочешь – хоть тысячу раз увольняйся, это уже не мои проблемы.
– Дура бы долбаная! – Сергей сдержался, чтобы не зашвырнуть телефон куда-то вбок взлетно-посадочной полосы. – Разводись, мать твою, только с сыном спрячьтесь! Слышала?! Хотя бы в этот с… подвал!..