Восхождение Эль
Шрифт:
– Он ещё не родился, а мне уже восемь лет. Ты чего, с солончака рухнул? Все знают, что жена всегда младше мужа. И с какой стати мне жениться с этим дурацким принцем? Так что заткнись, Моу!
– Поженитесь, поженитесь… И такое бывает, я слышал… Ой, ай, тётя Келли…
Мама Келли умела схватить за ухо так, что сыпались искры из глаз. Сейчас Эль совсем не завидовала Тинару, хотя и была на него очень, просто ОЧЕНЬ зла.
Глава вторая. Рождение будущего императора
В главном дворце Таифа зажгли
Маленький служка, рыжий и лохматый, прятался за большой колонной, стараясь одновременно не попадаться на глаза и не пропустить ни малейшее движение императора. Юноша призывался служить во дворец из племени баров, самых великолепных лакеев на Таифе. Они рождались со всепоглощающей преданностью хозяину, отчего баров ещё щенками с большой охотой брали на службу в самые высокие покои. Клятва на крови связывала их с нанимателем на всю жизнь. Они, не раздумывая, бросались за хозяином в огонь и воду. И всегда боролись до конца, не беря в расчёт численное или силовое преимущество врага. Чем больше баров в услужении у дома, тем безопаснее внутренние покои. Во дворце в каждом зале держали по бару.
Сент, император Таифа, неподвижно сидел у окна, только подушечками пальцев гладил единственное украшение на узловатой фаланге. Массивный перстень из закрученного в замысловатый узор серебра венчал гладкий, пронзительно-белый тростниковый опал. Опустив голову, мужчина смотрел на едва заметный абрис лица – портрет, обозначенный штрихами на камне, и чувствовал, как в сердце опять и опять входит нож. Это было мучительно больно, но Сент не находил в себе сил снять и выбросить мучающий его перстень.
Дворец, окружённый садами и парками, высился вне досягаемости суетного шума города. Там, внизу, кипел Каракорум – экономическое и политическое ядро Таифа. От дворца кругами расходились вычурные особняки могущественных чиновников, перетекая в добротные дома признанных ремесленников, сходя к окраинам бедными лачугами. Служение и предательство, доблесть и интриги, показная роскошь и тяжёлый труд, изысканные яства и нищета… В семи кругах Каракорума всё это непрестанно двигалось, суетилось, волновалось и перемешивалось выкипающим супом.
Сент слышал, как прозвучали первые утренние колокола. На окраине города открыли ворота, и поток желающих попасть в столицу хлынул на её улицы, разбавляя внешний вид горожан нарядами деревенской периферии, наверняка надетыми специально для торжественного случая, но давно вышедшими из моды в императорской резиденции. В певучий стиль Каракорума вторгся
Маленький бар встрепенулся. В глазах стало темно: внезапно на голову упала бесформенная тень от длинной накидки с капюшоном, и служка непроизвольно схватился обеими руками за своё горло. Дышать стало трудно, словно его сбили с ног и навалились на грудь. Верный бар задержал бы напавшего, вцепился зубами в глотку, боролся до конца…
Но он знал – внезапно появившийся человек был тем, кого в главном императорском галле сегодня ждали. Тяжело дыша, бар поспешно опустился на колени. Его сковало необъяснимым ужасом. Лакей почувствовал мёртвый холодный воздух из инотени, и всё тело тут же онемело.
Шон из вайниров остановился напротив чёрного обсидианового трона. От незаметного, но точного движения с его головы слетела накидка, и Сент увидел острый взгляд, высокий нос, тонкие губы. Несмотря на то, что мужчина выглядел уже очень старым, и лицо его размылось за вуалью дряхлости, наброшенной временем, в нём всё ещё проступали отголоски мужественной красоты. Он склонился в почтительном полупоклоне, выждал официальную паузу. Но как только необходимое для высочайшего приветствия время закончилось, заговорил тоном абсолютно нелюбезным:
– Я видел, караван отправляется к западным границам. Ваше императорское величество посылает подарки королеве Тумалы? Жди беды.
Император сморщился от сухого, шелестящего голоса вошедшего, но сделал вид, что не заметил пренебрежения этикетом. С того самого момента, как невероятный старик предстал перед ним в издевательском поклоне, он больше не посмотрел в сторону гостя. Это был один из немногих его подданных на Таифе, от которого Сент зависел. И единственный, кого он боялся.
– А военные учения возобновляются с невиданным размахом по всей империи, – продолжил старец. – Слышал, что в этот раз мобилизация коснётся даже грумов… Как, интересно, вы их будете выковыривать из рудников и подземных пещер, где они чувствуют себя рыбами в воде уже несколько тысячелетий? Неужели вы так наивны, что верите в беззаветное стремление грумов к служению отечеству на поле брани?
Сент дёрнул густой бровью, исполосованной в фиолетовые разлёты, но опять промолчал, уставившись на свои руки. Там, где светился в бликах свечей тростниковый опал. Вновь стало невыносимо больно.
– Не всё сразу, колдун… У нас есть ещё время.
Человек, снискавший столь вольную аудиенцию у императора, негромко, но довольно рассмеялся. Дробный смех рассыпавшимся бисером застучал по всем самым тёмным углам огромного парадного галле.
– Итак, в прошлый раз королева Тумалы получила в подарок свой собственный перстень. Очень… гхм… экзотическим способом. Что она получит на этот раз? Ставлю остаток своей почти исчерпавшей себя жизни, это – тончайшего и прочнейшего сплава броня.