Восхождение полной луны
Шрифт:
— Нет, в этом нет ничего плохого, — кисло согласилась я. — Только мы не родственные души и он не любит меня. Он просто хочет обрюхатить меня своим ребенком.
Куинн взглянул на меня:
— А ты не хочешь этого?
— Нет. Ведь я же сказала тебе, что мы не родственные души. Я наслаждаюсь сексом, но не более того. И уж конечно, я ни в коем случае не стану рисковать собственной жизнью, заводя ребенка от того, кого не люблю.
— А из-за чего бы ты рисковала своей жизнью?
Я вздохнула.
— Из-за того, кем я являюсь. Я не в состояние постичь
Я чуть ли не физически ощутила, как вокруг меня заструилось удивление Куинна.
— Почему?
— Потому что по последним имеющимся результатам обследования мой организм может счесть эмбрион инородным телом и атаковать его. Есть вероятность того, что в процессе этого, вместе с ним погибну и я. — Я пожала плечами: — По его мнению, если я хочу детей, то это может произойти только при помощи специальных медикаментов и под строгим контролем врача. И даже в таком случае, нет никаких гарантий.
— Нет никакой причины, по которой бы тебе стоило рисковать ради того, кого ты не любишь.
— Именно.
Он на секунду умолк и свернул машину на скоростную автостраду Тулламарин, а затем спросил:
— А ты хочешь детей?
— Да. Если я когда-нибудь встречу нужного волка.
— Ты еще молода, у тебя много времени.
Я неоднократно слышала то же самое от Роана, и сейчас уверовала в это не больше, чем во все предыдущие разы. Какой волк захочет женщину, от которой бы он никогда не дождался потомства? Идеальная семья, передача генов следующему поколению — все это прочно укоренилось в культуре вервольфов, точно так же, как лунные пляски и сексуальная раскрепощенность. Находя свою родственную душу, мы могли противиться желанию размножаться не больше, чем противостоять призыву к празднованию восходящей луны. Это было частью того, кем мы были.
Была и другая причина, по которой мы с Роаном дорожили жизнью. Полукровки или нет, как минимум мы были еще одним выводком в стае, в которой рождалось все меньше и меньше щенков из года в год. Наши гены были генами стаи, пусть даже и разбавленными.
Куинн перестроил «порше» в левый ряд и выжал педаль газа. Машина устремилась вперед чуть ли не со скоростью света.
— На этой автостраде есть ограничение скорости, — сухо заметила я.
— Сейчас за полночь. Не представляю лучшего времени и места, чтобы проверить эту малышку в деле. — Куинн взглянул на меня, в синих линзах отразился яркий свет фонарей автострады. Возвращаясь к нашей беседе — в целом, проблема заключается в том, что он не примет ни единой твоей отговорки. Почему бы тебе, для пущей убедительности, не использовать на нем телепатию?
— Не могу, — ответила я, неодобрительно посмотрев на него.
— Из-за того, что он блокирован?
— Из-за того, что я знаю его пару лет. Я не могу воздействовать на него подобным образом.
— Повторюсь — почему бы и нет? У меня создалось впечатление, что он
Ну да, но то был Талон, а то я. Его желания всегда преобладали над всем остальным. Но увещевания и умение стоять на своем разительно отличаются от внушения. А кроме того, если я прибегну к этому, то буду ничуть не лучше его.
— Телепатия — средство защиты. Я отказываюсь прибегать к ней ради чего-то большего.
— Но все же, ты просто превосходно нашла ей применение в «Монеиша».
— Это другое.
— Это не так и ты об этом знаешь.
— Спасая брата, я защищала стаю, и не более того.
— Как скажешь. — Он кинул взгляд в зеркало заднего вида, затем сказал: — Мне показалось, что тот волк не из тех, кто смириться с отказом.
— Он свыкнется с этой мыслью. — Но вспомнив выражение его глаз, вспомнив его торжественное обещание, что он всегда получает то, чего хочет, я начала сомневаться.
Я повернулась на сиденье к Куинну и с минуту изучала его.
— Ну так, а что на счет тебя?
Он не посмотрел на меня в ответ.
— А что на счет меня?
— Сколько времени тебе потребовалось, чтобы свыкнуться с мыслью о Эрин?
Он криво и вымученно улыбнулся, после чего ответил:
— Как показывает опыт, я до сих пор не свыкся.
Это был неоспоримый факт.
— Так как долго вы пробыли вместе?
— Девять месяцев.
— Когда ты выяснил, что она делает?
Выражение его лица помрачнело.
— Далеко не так быстро, как того хотелось бы. — Немного помолчав, он добавил: — Четыре месяца назад.
Всего лишь четыре месяца назад. Неудивительно, что ему до сих пор больно. Не мудрено, что он до сих пор зол.
— И как давно Эрин в борделе?
— Два месяца. — Куинн пожал плечами: — Потребовалось время, чтобы купить ее компанию.
— Ты собираешься оставить ее там?
— Да.
— Ты сам понимаешь, что наказание не соответствует преступлению.
Куинн неожиданно усмехнулся, не скрывая первобытной ярости:
— Она сама себе уготовила ложе. А теперь пусть проваляется на нем вечность. Мне наплевать.
Резкость его слов послужила мне острым напоминанием, что этот мужчина, возле которого я сидела, был вампиром. Редким вампиром, стоит признать, и очевидно, что у него до сих пор сохранилась способность чувствовать… может быть это и так, но он все равно оставался вампиром. И очевидно, что он точно так же может быть безучастным и жестоким, как и любой из его вида.
— Если бы тебе было плевать, ты бы не реагировал так резко, — заметила я.
Он ничего не ответил, но мы оба знали, что я права. Куинн опять посмотрел в зеркало заднего вида. У меня появилось смутное предчувствие беды и побежали мурашки по спине.
— Что-то не так? — обернувшись назад, я увидела вдали мерцающие блики красно-голубых огней. — Копы или спасатели?
— Думаю, копы.
— Просто мысль вслух, касаемо этой прекрасной ночи — предполагалось, что она, как нельзя лучше подходит для проверки скоростного режима этой зверюги, — усмехнулась я.