Восхождение тени

Уильямс Тэд

Баррик в молчании сопровождал высокого короля; они вошли из мокрого сада обратно в залы, где под сводами гуляло эхо, и пока неспешно шагали по ним, какие-то из слуг Иннира с шорохом выскальзывали из теней – существа множества различных размеров и форм – и выстраивались позади, чтобы следовать за господином на почтительном расстоянии. Глаза диковинных созданий пристально следили за Барриком, отчего он чувствовал себя неловко, но только потому, что они были частью этого места, а он – нет.

– Я не знаю, что мне делать, – произнёс он наконец. – Я не знаю, что произойдёт.

«Если бы ты знал, то сейчас решал бы, чего хочешь достичь, а не как тебе действовать», – Иннир остановился и повернулся к нему. – «Вот, дитя.

Позволь мне показать тебе кое-что, – король поднял руки и длинными пальцами осторожно коснулся тряпицы, закрывающей ему глаза. – С течением лет моей жизни, с тем, как всё незавиднее становилось положение нашего народа, я всё дальше и дальше уходил в себя в поисках средства для нашего спасения. Почти всю свою жизнь, мгновение за мгновением, я проводил со своими предками, Огнецветом и Библиотекой Непознаваемого, и в мыслях своих совершал путешествия в места, не имеющие имён, тебе понятных. Я погружался так глубоко в то, что было, и то, что могло быть, что сделался совершенно слеп к тому, что происходило прямо у меня перед глазами. Столетие миновало, прежде чем я заметил, что моя жена, моя возлюбленная сестра умирает, – он развязал узел на затылке и позволил ткани соскользнуть. Глаза короля были белы, как молоко. – В конечном счёте я и вправду потерял зрение. Уже много лет – даже не знаю, сколько – лицо своей возлюбленной я видел, лишь вызывая его в памяти. Я никогда не узнаю, как выглядишь ты, мальчик, – лишь то, каким является твой образ в чужих мыслях. И всё из желания предугадать, что случится. И всё из-за старания не совершить ни одной ошибки».

– Я не… не думаю, что понимаю.

«Одна из наших книг предсказаний говорит:

„Вверх – роса, а дождь – вниз; Меж ними висит туман, Меж ними – сущее“.

Пусть это и будет тебе ответом, дитя людей. Не предавайся тягостным раздумьям о том, что было до, и не волнуйся чрезмерно о том, что будет после. Между ними двумя заключено всё, что имеет значение – всё, что есть».

Иннир вновь повязал тряпицу на глаза и продолжил путь. Баррик поспешил следом и долгое время шёл рядом с королём молча, размышляя.

– Могли бы вы сделать это даже против моего согласия? – спросил он наконец. – Могли бы вы принудить меня?

«Не понимаю. Могу ли я заставить тебя принять Огнецвет?»

– Да. Можете ли вы передать Огнецвет мне, если я этого не захочу?

«Что за странный вопрос, – Иннир казался уставшим: теперь он двигался ещё медлительнее, чем в первые часы после появления Баррика в замке. – Я не могу представить себе этого – зачем бы мне так поступать?»

– Потому что это нужно для выживания вашего народа! Разве этой причины мало?

«Если ты примешь Огнецвет, Баррик Эддон, это не будет означать, что сам мой народ выживет – а только лишь его знания».

– Но вы могли бы поместить его в меня насильно?

Иннир покачал головой.

«Это… я не… Прости, дитя, но мысли, окрашенные словами твоего языка, не способны передать смысл. Огнецвет – величайший дар нам, то, чем наделил нас Горбун, – и что отличает нас от всех остальных. Те, кто будет хранить его, ждут его всю свою жизнь, и получают только тогда, когда отец или мать их умирают. И после, когда мы принимаем его, вся дальнейшая наша жизнь служит тому, чтобы сберечь и передать этот дар нашим наследникам, детям – плоти от плоти нашей. Заставить тебя взять его?.. Я не нахожу слов для объяснения, мой разум просто отказывается представить подобное. Примешь ли ты его – и мы увидим, что получится из этой затеи, или не станешь принимать – и мой народ продолжит идти к своему концу, в котором Огнецвета уже не будет. И так вослед дням Великого Поражения придёт Сон Времени, – он остановился. – Мы достигли комнат, где ждёт Сакри».

Громадные

тёмные двери были открыты. Король прошёл сквозь них, и Баррик шагнул следом за ним, но ни одно из созданий, сопровождавших их весь путь сюда, не переступило порога. Множество огней освещали зал, но именно тьма, что затаилась меж резных балок несмотря на свечи и лампы, более всего поразила Баррика – тьма и зеркала.

На каждой из стен зала, такого длинного, что принцу начало казаться, будто он незаметно заснул на ходу и этот бесконечный путь ему снится, висели бесчисленные, всевозможных размеров и в самых разнообразных рамах, среди которых не найти было двух одинаковых, овальные стёкла. В каждом нашли приют и свет, и темнота, и в каждом они создавали нечто своё, неповторимое, и Баррику чудилось, что он видит не отражения, а вид из окон, которые, хоть и висят бок о бок, открываются в тысячу разных мест. Юноша смешался, голова у него шла кругом – но не только из-за зеркал.

– Я… я бывал здесь раньше.

Иннир отрицательно покачал головой, но ответил не сразу. И когда он заговорил, голос его звучал слабее чем когда-либо:

«Ты не бывал здесь, дитя. Ни один смертный…»

– Значит, я видел его во сне. Но я точно знаю, что видел – зеркала, свет… – он наморщил лоб. – Но здесь было полно народу, а в конце зала… в конце зала…

Всё так ошеломляло его, что принц заметил её только в этот самый момент – ту, про кого он пытался вспомнить, – королеву. Сейчас они с королём двигались прямо к ней сквозь мерцающее сияние, подобное блеску самого яркого солнечного дня, хотя в зале и царила прохлада и даже гулял ветерок. Когда они подошли достаточно близко, Баррик увидел, что королева усажена в одно из двух каменных кресел, тело её накренилось, будто женщина была мертва; другой трон пустовал. Казалось чудовищным, что король оставил её вот так – и нелепым, и неуважительным. В Баррике проснулось острое желание подойти и устроить её прямо, утвердить её в позе, приличествующей существу такого своеобразного неловкого изящества.

– Почему она… мой лорд?

Иннир остановился и опустился на колени. Сперва Баррик решил, что король совершает некое ритуальное действо, дабы выразить своё почтение или оплакать её, но потом понял, что ему трудно дышать. Баррик бросился вперёд и попытался помочь королю подняться, но Иннир был слишком высок ростом и слишком слаб. В конце концов Баррик просто присел на корточки рядом и обнял его, изумляясь, что чувствует настоящие мышцы и кости под ветхой одеждой. Король, пусть и в странном своём величии будто не принадлежал ничему земному, в конце концов оказался существом из плоти и крови, и он умирал. Мир, сумеречные земли, даже зеркальный зал уплыли куда-то на край сознания Баррика, исчезли. Сейчас вокруг не осталось ничего – лишь король, он сам и его выбор.

– Да, – произнёс он. – Я решил, и я говорю «да».

Дыхание короля чуть выровнялось.

«И однако, ты должен быть уверен, – наконец проговорил он. – Такого никогда ещё не случалось – возможно, что, приняв Огнецвет, ты погибнешь. А если он перейдёт к тебе, то избавить тебя от него сможет только смерть. Ты станешь живой летописью, преследуемой памятью всех моих коронованных предков до самого твоего последнего дня на земле».

Теперь Баррику пришлось сражаться со своим телом за глоток воздуха.

– Я понимаю, – он наконец выиграл эту битву. – Я уверен.

Иннир печально покачал головой.

«Нет, сын мой, не понимаешь. Даже я не могу до конца уяснить, что же даровал нам Горбун, а я прожил с его даром всю свою долгую жизнь, – король поднялся на ноги, но когда Баррик хотел сделать то же самое, Иннир отрицательно качнул головой и жестом показал, чтобы принц оставался сидеть на полу. – Но всё случилось как и должно было случиться, и всё происходит согласно предначертанному: Сакри, я, ты – и нити глупого решения и странного случая, связавшие наши семьи».