Восхождение язычника
Шрифт:
Ни один из них не должен держать женщину в их городе, и никто не должен отлучаться из города дольше, чем на три дня. И если в их ряды вступал человек, убивший отца или брата, или другого родственника того, кто был членом их дружины, или его самого, когда это становилось известно после его принятия в ряды здешней дружины, Пальнатоки имел право последнего решающего слова, как и при любом другом разногласии, возникающем среди них.
— Суровые, но не такие и глупые, если подумать, — я согласился с дядей.
— Это да, Пальнатоки умер, и сейчас ярлом там Сигвальди.
— Так вот над Волином сейчас поставлен Богуслав, сын нашего князя Ратибора. И к нему как-то приезжали его сестры, Астрид и Гуннхильда, и когда Сигвальди увидел Астрид, потерял голову от любви. Поговаривают, что он спать не мог и чуть ли не смерти искал, бросаясь в самую сечу. В итоге он к ней посватался, а она не отказала, лишь сказал, что согласится, после того как с Волина будет снята уплата дани конунгу Дании, она выйдет за Сигвальди замуж. И дядюшка расхохотался во все горло.
— Так вот, Сигвальди уже третью годину пытается измыслить, как это сделать, ведь Свейн никогда на это не пойдет, ему с Волина перепадают хорошие деньги.
Мне же вся это история казалось чем-то знакомым и родным, нет, не про попытку женитьбы.
Чешуя, как жар горя, тридцать три богатыря, с ними дядька Черномор, мимо острова Буяна, царства славного Салтана, а что, похоже, классика как-никак, не отсюда ли наш поэт черпал вдохновение. А что, остров Буян заменить на Руян, где, как сказывают, и есть Алатырь-камень, и все. Естественно, мне это знакомым показалось. Вырос на сказках, как-никак.
А вот эти скандинавские взаимоотношения кто кого любил, кто кого убил, кто кому брат, а кто кому кровник, заставляют мозг кипеть в прямом смысле, и это, к сожалению, важно, так что придётся в этом разбираться когда-нибудь. Думаю, что у нас все то же самое, о многом я еще не знаю, хотя что говорить, стоит вспомнить историю своего рода, хватает скелетов в шкафу. Да еще и имена дочерей князя явно не местные, не славянские. А в прочем мать и жена князя Ратибора, могла быть из свеев или данов, вот и назвала так дочек.
— Ладно вроде отдохнули, — и дядька хлопнул ладонями. — Смена, — он проорал во все горло.
Я с частью отдохнувшей командой полез за весла. Четыре весла с каждой стороны, и на каждом по два человека, идем против течения, так что приходится прикладывать силы, но ничего, я привычен и раз, и два, и три.
Потягивая горячий взвар, я лежал на шкуре, руки все же побаливали, несмотря на мой дар к силе жизни.
Обычно на ночной стоянке я время проводил со своими братьями, слушая их байки о путешествии, но в этот раз я остался без привычной компании и сижу возле костра с дядей и прадедушкой.
— Вроде все тебе поведал, — дядя развел руками. А, точно, совсем забыл. Возвращаясь обратно, у Куапа остановились, представляешь, старостой стал в своем селе, как это у него получилось, даже и не скажу, не поймешь этих пруссов.
— Так сговориться с ним удалось, что по концу зимы, к нему людишек отправлю, да и выкуплю солнечный
— Это хорошо, — и прадед погладил свою бороду.
— Конечно, как люди от него вернутся, отправлюсь в Волин, сам же знаешь, там мастеров для этого дела хватает, а после и в Царьград отправлюсь, думаю, хороший прибыток выйти должен. А остальном я уже и поведал тебе.
— Ну да, ну да, — покивал дед.
Меня же начало рубить в сон, и последние слова я еле слышал, закутавшись в шкуру.
Ближе к полудню мы прибыли в Щеттин, причал был забит ладьями и дракарами, в том числе и торговыми, большими, пузатыми, нагруженными товаром. Кто-то грузился, кто-то разгружался, но народу было, как по мне, многовато, такого скопления здесь я еще не видел, каждый был при деле.
— О, видимо, торг закончился недавно, — задумчиво протянул дядя.
— А часто проводят эти торги? — с любопытством протянул я.
— Раз в две седмицы, много ржи и пшена здесь продают. Соленую сельдь также вниз по Одеру сплавляют, хватает торговли. А купцов здесь всяких бывает свеи и даны, да и, франки всякие, да и немцы и саксонцы, греки опять же.
В городе есть свой торг мелкий, для горожан, но большие здесь проходят.
Отовсюду был гомон и на разные языки, мне показалось, что я даже услышал английскую речь или что-то на нее похоже.
До самого града от причала было метров семьсот, сам город был окружен высокой деревянной стеной метров шести, на мой взгляд, ворота были нараспашку, и рядом с ними чуть вперед выпирали квадратные воротные башни, над самими же воротами находился небольшой балкон с навесом, в котором виднелось несколько стражей, да и возле самих ворот на лавках расположились стражи града в кольчугах со щитами и оружием, кто с копьем, кто с мечом или топором, с десяток этих воинов я насчитал.
Чуть дальше в разных концах укреплений виднелись строения, то ли дома местных, которые живут за стенами, то ли склады с товарами.
— Рознег, я в корчме у Путяты встану, ты знаешь дорогу.
— Добре, держи свою образину, — и прадед протянул мне связанного гоблина вместе с моим мешком.
Да, родич решил показать его волхвам в главном храме, новая опасность на землях, это и была формальная причина поездки. Настоящая была, как я понял, надежда, что Триглав снизойдет к нам в главном храме и другие жрецы узреют его. А после можно будет и речь вести. Но насчет этого были у меня сомнения. И надежда, если бог Триглав не снизойдёт, то и разговора никакого не состоится, по крайней мере Рознег дал понять, что с разговорами о явлении бога первым не полезет.