Восхождение
Шрифт:
Было также совершенно очевидно, что уверенности в себе Роббинс не излучала. Движения ее были неловкими, почти неуклюжими, и хотя осанка оставалась достаточно прямой – об этом, несомненно, в свое время позаботились военные, – голова ее то и дело поникала точно умирающий от жажды цветок.
В кабинете они дружно молчали, пока Редер, подтянув свой стул поближе к столу, не предложил:
– Почему бы нам несколько минут этому недоразумению с командиром эскадрильи не посвятить?
– Гивенса мы специально не выбираем, сэр, – тут же заявил ар-Рашид.
– Сначала я хотел бы выслушать
Роббинс прикусила губу и помрачнела до невозможности. Костяшки ее пальцев, сцепленных на коленях, побелели от напряжения.
Питер взглянул на старшину, затем поерзал на стуле. Тогда, словно это движение ее подстегнуло, Роббинс сказала:
– Как старшина уже сказал, мы его не выбираем. Там есть проблемы.
– Всякий раз бывают, – добавил ар-Рашид.
Роббинс бросила на него такой взор, словно он ее беспардонно предал. Затем она выдержала паузу, кусая губы и по-прежнему не встречаясь взглядом с Редером, после чего пожала плечами и продолжила.
– Один раз это была трещина в подающей трубе, причем не так чтобы на волосок, а чертовски большая. Прошлый раз это была разбалансировка в одном из магнитных баллонов термоядерного генератора.
Питер подался вперед.
– Но ведь это не поломки деталей, – тихо произнес он.
– Так точно, сэр. – Она нервно заерзала на стуле. – Мы с разными проблемами сталкивались.
«Как же эта женщина до лейтенанта дослужилась? – спросил себя Редер. – Она может быть каким угодно талантливым технарем, но, судя по этому расспросу, с руководящей работой она вообще ничего общего не имеет».
Вслух он сказал:
– Будьте так любезны добровольно делиться информацией, лейтенант. Если мне придется обо всем вас расспрашивать, мы до вечера не закончим. Ни у кого из нас нет на это времени. Итак, с какими еще проблемами вы сталкивались?
– С теми, про которые я уже упомянула, и еще с перепутанной электроникой. Также у нас было несколько очень странных сбоев бортовых компьютеров. И все это совершенно неожиданно. Я понимаю, что боевая нагрузка, черт возьми, даже простой полет может некоторые из этих проблем вызвать. Но весь их объем просто поразителен. – Впервые за все время она взглянула на Редера, а затем быстро отвернулась, и щеки ее запылали.
– Скажите, а «спид» Гивенса более всех прочих склонен эти проблемы испытывать? – спросил он.
– Для полной уверенности, сэр, мне нужно свои записи просмотреть. Но вообще-то – да. В определенной степени.
– Стало быть, вы проверяете его более тщательно, чем любой другой?
На мгновение Роббинс, похоже, смутилась, а затем опять стала мрачнее тучи и взяла себе несколько секунд на раздумья.
– Да, возможно, – наконец признала она.
– Тогда, быть может, вы просто чрезмерную осторожность проявили? – предположил Редер.
Роббинс замотала головой, не успел он даже договорить.
– Никак нет, сэр. Проблемы действительно были. Проверьте мои рапорты, расспросите техников, они вам все подтвердят. Я не забавы ради лейтенанта Гивенса футболила. – Она сверкнула взглядом на Питера, в ее карих глазах пылал неподдельный гнев. – Я в эти игры не играю.
«Любопытно, – подумал Редер. – А с
«А вот если бы Окакура был все еще жив, – подумал Питер, – написал бы он о ней что-то куда более критическое?»
Что-то здесь было не так. Ларкин утверждал, что его детали хорошие; Гивенс заявлял, что его птичка может летать. Все проходило через руки лейтенанта Роббинс – и внезапно оказывалось мусором. «Если она гениально чинит, – подумал Питер, – может, она гениально и ломает?»
Небольшое приключение Редера на «Африке» наглядно продемонстрировало ему, как легко подделать повреждение. И как легко потом от этого отбояриться. Конечно, у него имелся определенный репертуар в смысле лицедейства, и Питер был убежден, что вид «мальчика-певчего» очень в этом смысле ему помог.
«А вот у малышки Синтии весь репертуар гнев и возмущение составляют, – подумал он и почти мгновенно исправился, когда выражение ее лица слегка изменилось: – Нет, она просто идеальная модель строптивой угрюмости. Хоть на выставке показывай». Редер вдруг ощутил почти непреодолимое желание свалить всю вину на эту несуразную молодую женщину. И тут же подавил это желание как недостойное. Кроме того, у Роббинс была поддержка ар-Рашида. А суждения этого человека Питер готов был уважать с того самого момента, как впервые его увидел.
– Ладно, – сказал он вслух, – нам слишком много всего надо обсудить, чтобы мы на несчастьях лейтенанта Гивенса зацикливались. Но в дальнейшем, если его «спид» снова будет задержан, необходимо, чтобы для него всегда был готов другой. Это понятно?
– Так точно, сэр, – дружно откликнулись Роббинс и старшина. Они с энтузиазмом перешли к своей непосредственной работе, но где-то в затылке у Редера тоненький голосок продолжал настаивать, что лейтенант со старшиной вполне могут быть сообщниками.
«Будь оно все проклято, – ответил Питер этому голоску, – не могу же я всех подозревать. Так я никогда до сути не доберусь. Раз уж на то пошло, остаются только два человека, которым я могу доверять – я сам и капитан. Но могу ли я доверять капитану? А, ч-черт… Лучше держись доказательств, – посоветовал он самому себе. – Если бы у меня они были».
Хотя минутку! Кое-какие доказательства у него все-таки имелись. Документы о полученных дефектных деталях. «Само собой разумеется, – подумал Питер, – документы Ларкина покажут, что все они были в порядке. А это означает, что кто-то из людей квартирмейстера, или кто-то из моих людей, или сам Джон, или еще кто-то где-то… или вообще все и везде виновны. Полная безысходность, – раздраженно вздохнул он. – У меня просто талант к сведению всего на свете на нет. И я должен быть безумно благодарен капитану Каверсу за предоставленную возможность это выяснить».