Восхождение
Шрифт:
— Я хотел изучить русский и изучил его, — сказал Кейс с понятной гордостью. Потом он принес документы и схемы.
Товарищ Кейс начал с того, что отметил наших шеф-монтажников, помогавших строить и пустить заводы в Будапеште, в городах Дьердь и Мишкольц, их работу здесь вспоминают с благодарностью. Выполняя просьбу товарища Кейса, я называю Сергея Горбачева, Сергея Залогина, Юрия Ушакова, Виктора Гришина, Владимира Пономарева.
Большинство из них нынешние или в прошлом работники комбината на Красной Пресне, и надо
— Монтаж дома на сто восемьдесят квартир занимает у нас примерно шесть недель, — сообщает мне Кейс. — Правда, — он слегка приподнял левую бровь, — мы провели попытку одного рекордного строительства. Большой блок домов в Старой Буде, на четыреста семьдесят четыре квартиры, выстроили быстрее обычного. Но, — Кейс тут мягко улыбнулся, — скоростной эксперимент повторять пока не хотим.
— Заботясь о качестве?
— Да, с одной стороны. А с другой — потому, что тормозят фундаментные работы. Там трудоемкий монолитный бетон. У нас есть желание перейти к монтажу фундамента из сборных частей. Как и основного здания. Вот тогда, наверное, дело пойдет быстрее.
Я понял Кейса. Поставить рекорд в доказательство только одних возможностей резко увеличить скорость при крайнем напряжении сил — это значит только лишь обозначить путь к новым успехам. Труднее превратить такой рекорд в повседневную практику, сделать явление массовым, сохранить высокий качественный уровень.
— Как и в московском комбинате, — продолжал Кейс, — мы ведем монтаж с колес панелевозов.
Я почувствовал, что здесь в тоне моего собеседника прозвучало понимание всей важности именно этого сообщения.
И действительно! Какие бы ни были различия в деталях, функциях отдельных управлений, масштабах, но принцип единого графика, потока деталей с заводов на стройки, ритмичной работы, этот принцип осуществлялся здесь с той же, как и в Москве, настойчивостью, временными срывами, трудностями, конечными успехами. И не является ли этот опыт, подтвержденный уже в двух столицах, основательным доказательством жизнестойкости того новаторского почина, о котором рассказывается в этом документальном повествовании?..
НОТ
— Завтра у меня на площадке будут фильм снимать, — сообщил мне Копелев, когда я был у него дома, в гостях, вечером, сообщил как бы между делом, видно не придавая этому событию особого значения.
— Какой фильм? — удивился я.
— Ну, не игровой, конечно. — Копелев усмехнулся. — О научной организации труда. На тридцать минут. Говорят, для страны и для заграницы. Вчера уже немного крутили пленку. Фиксировали ход монтажа.
— Какая же студия? Центрнаучфильм? — поинтересовался я.
— Кажется. А вы придете? —
— Надо бы. Раз такая важная тема.
— Приезжайте к одиннадцати утра. Киношники раньше не начнут, — предупредил Копелев.
И вот в четверг утром я приехал на площадку Копелева, но не застал ни бригадира (выяснилось, что Владимир Ефимович заболел), ни киноработников — они опаздывали.
— Кто работает сегодня? — спросил я такелажника Куракина и услышал:
— «Правая рука».
«Правой рукой» Копелева зовут заместителя бригадира Николая Васильевича Большакова. Знакомы они еще со времени Фундаментстроя, откуда Большаков ушел вскоре вслед за Копелевым на крупнопанельное строительство, вместе с Копелевым попал на монтаж первого девятиэтажного здания в Черемушках, затем в пятое монтажное управление.
И тождественность их строительного опыта, их старая, испытанная дружба, видно, сформировала во многом общность монтажного стиля. Я сразу это почувствовал, когда поднялся на четвертый этаж нового здания. Здесь шла установка наружных стен. Большаков и его звено работали в таком темпе, не теряя ни одной минуты, так энергично и согласованно, что я без труда определил типичные копелевские черты организации работы, так сказать, его руку и почерк в действиях «правой руки» бригадира — звеньевого Большакова.
Через полчаса на площадке появились и режиссер с оператором. Они ожидали подхода очередного панелевоза с наружной панелью стены комнаты, с тем чтобы снять момент начала монтажа с колес.
Но панелевоз где-то застрял. Хотя по рации сообили, что он выехал из ворот Краснопресненского завода и пробирается по Москве через центр с запада столицы на юго-восток. И вот так получилось, что съемка очередного эпизода научной организации труда начиналась с ломающего график опоздания панелевоза.
Правда, Большакову еще было что монтировать. К тому же подоспел обед. А я тем временем посмотрел сценарий, вернее — ту его дикторскую часть, где рассказывалось о комплексной бригаде Копелева, о взаимозаменяемости рабочих профессий, когда монтажник может быть сварщиком, штукатур — бетонщиком, а бетонщик — монтажником. Режиссер как раз и намеревался в то утро заснять и эту взаимозаменяемость и технологию работы, а главное — научно продуманный ритм, динамику, темпы, составляющие душу крупнопанельного монтажа.
Я оставляю в стороне многие подробности самой съемки. Такелажник Николай Алексеевич Куракин «делал» несколько дублей — влезал по лестнице на панелевоз, чтобы зацепить крючки крана. Несколько раз повторялся полет плиты в воздухе. Что ж! Видно, НОТ на строительной площадке не покажешь методом скрытой камеры.
— Коля, выше голову! — кто-то крикнул Куракину, когда режиссер, меняя точки съемки, говорил такелажнику:
— Николай Алексеевич, разрешите вас попросить сделать еще один дублик.