Воскрешение
Шрифт:
Глава 9
Весьма полезные знакомства
Желая убедиться, что Кабл не притаился у входа и не собирается подслушивать его разговор со священником, Аламез ненадолго оставил добычу сидеть в мягком кресле и, подойдя к пустому дверному проему (от двери его, по всей видимости, избавила белокурая красавица во время атаки), выглянул в безлюдный и темный тоннель, не освещенный даже парочкой еле тлеющих факелов. Коротышка вел себя честно до конца, и хоть его удаляющихся шажков не было слышно, но вдали тоннеля одиноко мерцал маленький зеленый огонек.
«Странно, нежить, а в темноте так же слеп, как я…» – подумал Дарк, но так и не смог поразмыслить над этим поразительным
Воспользовавшись удачным моментом, пленник попытался сбежать. Со стороны моррона было крайне неосмотрительно оставлять священника несвязанным, и просто глупо полагать, что человек, способный совмещать два совершенно разных занятия – овладевать умами людей и присваивать их кошельки, – окажется недостаточно предусмотрителен, чтобы не позаботиться о втором выходе. Как только Аламез подошел к двери, преподобный отец, хоть и по-прежнему напуганный, но уже не до такой степени, чтобы потерять способность действовать, поднялся и потихоньку, что было весьма сложно при его комплекции, прокрался через половину зала к камину. Легкое и бесшумное нажатие одного рычага затушило пылавший огонь; второй рычаг привел потайной механизм в движение, и задняя стенка очага плавно и опять же совершенно бесшумно отодвинулась в сторону, открывая Арузию путь к побегу.
Когда моррон случайно обернулся, священник уже, стоя на четвереньках, протискивал свои солидные, тщательно вскормленные телеса внутрь отверстия. Надо сказать, побег проходил довольно успешно: то ли беглец со страху слегка похудел, то ли тайный ход был специально рассчитан под его габариты.
Далеко не каждому охотнику удается сохранить хладнокровие при виде того, как подло ускользает с таким трудом пойманная в силки дичь. Дарк не стал исключением, и впервые за всю новую жизнь им овладела настоящая ярость. Щедро одаряя уже почти полностью скрывшуюся в «норке» добычу весьма нелестными словами, Аламез со всех ног помчался к камину, надеясь успеть ухватиться за едва видневшиеся из отверстия полы рясы. Он бы ни за что не настиг жертву, но, по счастливой случайности, ремешок левой сандалии преподобного отца за что-то зацепился, а сам Арузий оказался в этот миг настолько взволнован, что не догадался пожертвовать самой незначительной и легко заменяемой частью казенного гардероба.
Ухватившись одной рукой за полы рясы, а другой – за застрявшую ногу, моррон потянул преподобного отца на себя, но тут же, получив по лицу не застрявшей сандалией, отлетел назад, больно ударившись об основание стола затылком. Вообще-то удар был хоть и чрезвычайно болезненным, но не таким уж и сильным. Дарк мог бы удержать равновесие и не выпустил бы из рук добычу, если бы пятка святоши оказалась не столь потной да скользкой, а материя рясы была чуток прочнее. Сочтя, что лоскут церковного одеяния и грязь с пятки духовного лица не такие уж и большие трофеи, моррон повторно ринулся к камину, горя желанием не только добиться своего, но и поквитаться за сломанный нос и кровь, обильно текущую по разбитым губам и подбородку. Вот ведь парадокс, выдержать бой с целой шайкой бандитов и отделаться лишь легким порезом на боку, чтобы затем какой-то ничтожный слизняк изуродовал тебе лицо. Такая гнусная проделка просто не могла остаться безнаказанной!
Совместив желание мести с соображениями целесообразности, моррон нашел иное место, за которое можно было крепко ухватиться и хорошенько потянуть. Подобно когтям хищной птицы, готовящимся впиться в мягкую тушку жертвы, напрягшиеся пальцы Дарка вцепились в огромные ягодицы святого отца и, с силой сжимая дряблую плоть, потащили упорствующую добычу на себя. Из камина раздались жалобные стоны и плач, телеса Арузия интенсивно задергались, пытаясь выскользнуть из захвата мстителя, однако недостаток мышц и обилие жировых отложений на «поле схватки» принудили защищавшуюся сторону к поспешной капитуляции.
– Ай-ай-ай!
– Вылазь, гад! – прорычал моррон, продолжая терзать ягодицы толстяка и выплюнув изо рта между делом осколок зуба. – Ты мне, паскудник, за все ответишь: и за резню, и за бегство, и за копытом в рыло!
Видимо, уже не в силах терпеть боль и желая хоть немного умилостивить вожделевшего возмездия победителя, преподобный Арузий, кряхтя и портя воздух, полез назад. Аламез ему слегка помог, наконец-то выпустив из рук изрядно пострадавшую часть тела противника и столь же крепко вцепившись онемевшими от напряжения пальцами за складки рясы на его спине. Один резкий рывок, и величественное одеяние затрещало по швам, а совершенно голый толстяк вывалился из камина и закатался по полу, даже не пытаясь прикрыть свою отвратную для чужого взора наготу, вместо этого тщательно растирая раскрашенные синяками, царапинами да кровоподтеками ягодицы.
– Что ж ты, как баба… прям как баба, дерешься! – жалобно заскулил Арузий, обида в сердце которого оказалась сильнее страха перед человеком, у которого он оказался во власти.
– С такими, как ты, по-другому нельзя! – ответил моррон, сплевывая на пол кровавую слюну и вытирая кровь с подбородка. – Ничего, стерпишь! Ты мне рожу разукрасил, я над твоей тоже изрядно поработал, так что квиты. Ты лежи, лежи, растирай «щечки»! – рассмеялся Аламез, просто не в состоянии дольше злиться на жалкого человечка, так погрязшего в воровстве, интригах и словоблудстве, что раскормил свое слабое, лишенное даже признаков мышц тельце до размеров матерой свиньи, и не находил в своем плотном графике темных делишек даже пару жалких часиков в день, чтобы заняться собой. – Вставать не вздумай, забью!
Угроза подействовала. Священник продолжал тереть пострадавшие места и не помышлял подниматься на ноги, впрочем, без посторонней помощи ему вряд ли удалось бы перевести свою изнеженную тушу из горизонтального положения в вертикальное.
– Что те надоть-то?! – чуток уняв боль, жалобно простонал преподобный и, быстро схватив лежавшее рядом с ним на полу рваное одеяние, наконец-то сподобился прикрыть-то, что сам многократно на проповедях именовал «срамом». – Вишь, сколько добра? Что угодно, бери! От меня-то что еще надобно?!
– Какое же вы глупое и несмышленое, Ваше Преподобие, – насмешливо произнес моррон, хлопнув себя в напускном негодовании по коленкам, а затем ловко запрыгнув с ногами на хозяйское кресло. – Масло от тя лампадное нужно и еще кое-что, что в лавках за любую цену не купишь, а вот в церковных запасниках наверняка имеется. Счастье твое, мозгляк, что без тебя этих вещиц не достать, а то бы не возился… пырнул бы ножом в жирное брюхо да унес бы добра сколько смог, а за остатком апосля вернулся…
– Так, значит, ты того, не только не убьешь, но и грабить не будешь?! – быстро уловил смысл сказанного священник, повеселевший настолько, что, кажется, совсем позабыл и о потере шайки, и о собственных телесных муках.
– Догадлив ты, отче! Не буду… – хмыкнул моррон, – но и ты в обмен на милость мою несколько вещиц достанешь, и, заметь, совершенно бесплатно!
– А что еще нужно-то, кроме маслица? – воспрянул духом и осмелел настолько Арузий, что даже попытался встать, однако когда Дарк пригрозил ему пальцем, тут же улегся обратно и в знак смирения и покорности сложил ладошки на внушительном, всхоленном и взлелеянном долгими годами животе.
– Да не боись, реликвии священные воровать не заставлю! – успокоил моррон Арузия, во взгляде которого появилась тревога. – Моему клиенту они без надобности, а вот к безделушкам, что вы, святоши, у колдунов, ведьм и прочих нечестивцев поотнимали, некий интересик имеется. У вас они без дела пылятся, а ему сгодиться могут…