Воскрешенные
Шрифт:
Герман сдвинул брови — зачем это сделал, он и сам не знал.
— Чтобы сохранить хотя бы маленькую частичку, — подсказал Денис. — Ты знаешь, что она не пробьет пространство-время здесь — побоится повредить «Тайну».
Герман молчал. В действительности, он это понял сейчас, все так и было. Как странно — он знает гораздо больше, чем осознает, и как ошеломляюще резко эти знания прорываются, чтобы облечься в мысли. И это опасно, ведь мысли она может увидеть или хотя бы почувствовать.
— Эти темные… и неживые, — вдруг неумолимо ясным голосом произнесла Ася. Она почувствовала.
— Всего
— Не заставляй всех биться вслепую, — печально обронил Денис.
— …поражены мной, — закончила мысль Ася. И тут же начала новую: — Они поступают так же, как я — делятся на части. И они сами, и их корабли. И части потом соединяются. Но те, в которые вошла я, отмирают. Я для них что-то вроде вируса… нет, яда…
— Нейтрализатора, — подобрал более подходящую аналогию Денис.
— Я бы лучше понял, если бы результатом соединения тебя с ними была аннигиляция, — сказал Герман. — Но тут другое. Возможно, частички тебя, попавшие в корабли, можно освободить.
Ася нахмурилась.
— Не знаю. Я совсем их не чувствую.
Затем она умоляюще посмотрела на Дениса:
— Ты ведь повторишь всё, когда я очнусь?
Денис глубоко вздохнул и попросил Германа:
— Отпусти. Она не должна быть все время расщепленной. И эта — только мельчайшая часть. Она даже почти ничего не весит.
Ася встала и подошла к Герману. Он почувствовал, что чудо закончилось, и вместе с ним уходит счастье, но хватался за утекавшее мгновенье, как за последний глоток воздуха. Но глоток воздуха — это так мало.
— Хорошо, — сказал он. — Иди. И передай ей это.
Он обнял ее, прижал к своей груди, и, подняв ее лицо жадными руками, поцеловал призрачные, но такие мягкие и сладкие губы.
V
— Седьмой, — сосчитал Дарх, как только я очнулась.
Неужели?
— Последний, — сказала я.
Я стояла на самом краю, у пропасти, и он, опасаясь нечаянного падения (которое не причинило бы мне никакого вреда), подошел ближе.
— Я что-нибудь говорила? — в надежде узнать последние новости, спросила я.
Ощущение было как после прыжка через костер. Последний фантом принес в тело какую-то нервную химию, возбуждение до дрожи в пальцах — я испытала что-то необычное и, кажется, приятное.
Записок не было. Наверное, там ничего для записки не нашлось. Надо придумать какой-нибудь способ доносить до себя информацию… Вот только отдохну — и сразу начну думать.
Появился Денис. Вид у него был еще более таинственный, чем обычно. И расстроенный. Он приветственно кивнул Дарху, но не взглянул на него.
— Что случилось? — спросила я.
— А что ты чувствуешь?
Хотя тон его был, как всегда, ироничным, на этот раз он всего лишь маскировал тревогу.
— Мы были вместе, да?
Дарх за руку отвел меня на несколько шагов от обрыва и ушел в лабиринт из плит, давая понять, что его не интересуют никакие детали моих встреч с островитянами.
— Да, кое-что случилось. И я обещал, что расскажу тебе об этом. Давай присядем.
Ему непросто было говорить, и мне даже показалось, что
— Рассказывай, не тяни.
Денис присел на корточки рядом. Что-то мешало ему начать — он не хотел выполнять обещание.
— Герман знает, кто ты.
Да, это неприятность. Аж дыхание перехватило.
— И… что?
Денис пожал плечами.
— Поскольку любить сильнее невозможно, он любит тебя по-прежнему.
Шутник. И все же полегчало.
Ну зачем, зачем мне любовь Германа? Каким мозговым вирусом я заразилась от земных женщин, что так дорожу этим чужим чувством? И все было бы нормально, если бы он не уничтожил мое творение, мою мечту, мое чудо. Он мой враг.
— Почему ты не с ним?
Конечно, Денис ожидал совсем не того, что увидел по возвращении к островитянам. Рассказать с самого начала? Еще успею, может быть. Рассказать только про «Монт Розу»? А как он к этому отнесется? Ведь он был ее капитаном. Что, если он возненавидит Германа?
А почему это меня беспокоит?..
— С ним была другая, — удивляясь самой себе, ответила я Денису.
Он задумался. Не по-людски: ни о чем меня больше не спрашивая и не споря, не доверяя тому, что я еще могу сказать об этой истории, он явно искал ее среди каких-то образов прошлого, в чьей-то памяти и впечатлениях.
— Да, неприятная ситуация, — наконец, признал он. — Хотя зря ты ее жалеешь.
— Но и делать вид, что ее нет, я тоже не могу, — возразила я.
— Можно, я встряну? Когда все закончится?
Он встрянет… Прочистит Эле мозги и вывернет наизнанку сердце. Перетряхнет душу. Это будет потрясающе. Но не поможет.
Выражая благодарность, я положила голову на плечо Дениса. Все-таки забавно, что его волнуют наши с Германом отношения.
Но угнетало его, как выяснилось, совсем не это. Немного помолчав, Денис рассказал о том, что произошло на «Тайне» с припозднившимся фантомом: что он сообщил о найденном им огромном корабле «диких странников», об их общей со мной способности делиться и о последствиях моих проникновений в корабли, о том, что Герман, догадываясь обо всем этом, пытался запереть на подводной лодке последний фантом, чтобы хоть его сохранить, и Денису, выручая меня, пришлось раскрыться…
Крошечные частички меня убивают крошечные частички корабля «диких странников». Я-целая, наверное, смогу загубить целый корабль. И как туда проникнуть?
— Как туда проникнуть? Ты можешь меня отвести?
Денис вздрогнул.
— Даже не представляю, как это сделать.
Он не хотел представлять.
— Знаешь, что сказал Толя, когда понял, что я не человек, но до того, как я рассказала братьям Тигор, кто я на самом деле? Он сказал, что я — подарок звезд Земле, чтобы ее защитить. Тогда мне это показалось высокопарной глупостью, но сейчас я поняла, что все действительно так. Меня подарили Земле для защиты от «диких странников». Сделали так, чтобы я выросла в любви, и полюбила Землю. Капитана-Командора нарочно лишили памяти, когда он отправился меня искать — чтобы не нашел раньше времени и не забрал отсюда. А потом я привязалась к Герману и сама не захотела улетать…