Воскрешенные
Шрифт:
— Какая-то ты неправильная мусульманка, — недоверчиво возразила Юля. — Никогда не видела, чтобы ты совершала намаз.
— Факт, — равнодушно согласилась Галя. — Я раскаиваюсь.
— А как быть неверующим? — заспорила с кем-то Валя. — Я ничего не знаю про рай, я хотела быть счастливой здесь, на Земле. Я, в конце концов, так долго ждала не того, для чего меня кто-то там предназначил, а другого. Я люблю. Мне не нужен рай, мне нужна любовь.
Оля прерывисто всхлипнула два раза.
Юля хотела сказать что-то трогательное и жизнеутверждающее, но ее опередила Аля.
— Твой Коля
Мне показалось, что где-то что-то лопнуло. Или разбилось. Разорвалось, сломалось, погибло.
— Что? — эхом на всеобщую потерянность отозвалась Оля.
Аля сникла. Я поняла — она сказала то, что давно хотела, но не могла, и теперь испытала облегчение, смешанное с горечью.
— У наших мальчиков есть другие девочки. В мирках. Хорошие такие девочки: любви и верности не ждут, ничего не просят, веселые, добрые, ласковые, всегда на все согласны. Неграмотные, правда, и моются не очень часто, но это и не важно.
Кинув эту затравку, она замолчала, будто уже боялась того, что скажут или сделают теперь ее подруги.
— Что? — повторила Оля, и голос ее дрогнул от гнева. — Откуда ты знаешь?
Аля вздохнула и отвела глаза.
— В определенный момент у парней появились определенные потребности, продиктованные, как выразилась Королева, их сильным мужским началом… ну и некоторым количеством эротических флюидов в атмосфере Острова, распространяемых одной парочкой, которая сама предпочла остаться непорочной. На нашем безрыбье проблема грозила конфликтами, поэтому Королева нашла самый лучший, с ее точки зрения, выход: нагрузила соответствующими обязанностями своих почитательниц в паре-тройке мирков. У них там что-то вроде общин при храмах: живут девушки вместе, выполняют несложные работы и типа богине молятся, урожайность и благополучие местных жителей обеспечивают. Что велит богиня, то и делают. Богиня благодарна, а задания не пыльные.
Валя, получившая ответы на все свои вопросы, молча закрыла лицо руками.
— А откуда я узнала — Королева сама же и рассказала. Ее выводила из себя моя гордыня, и она ткнула меня лицом в грязь, показав, как Юрка проводит свободное время… Да, он тоже там бывал. Любил меня и бывал там… И я даже морду ему расцарапать не могла, потому что Королева, как она сказала, уста мне запечатала.
— Но почему же ты… — начала было Галя, которая единственная сохранила способность говорить.
— Почему сейчас рассказываю? Наверное, печать спала. Наверное, нам предстоит умереть, и мы, по мнению Королевы, хотя бы не должны умереть дурами.
— Нет, — поправила Галя, которую островитянские страсти не касались, — почему ты, зная обо всем, с ним спала?
Аля сжала губы. Мне померещилось, или они стали синими? О, в воздухе уже мало пригодного для дыхания кислорода и много ядовитых примесей. Критически много. Почему я подумала, что задача решена? Им осталось совсем чуть-чуть.
— Я не хотела, — глухо призналась Аля. — Но он умел сделать так, что я сдавалась. Обещала себе, что это в последний раз, иногда держалась, но… Не знаю, как это объяснить. Я знала, что он грязный, но его любовь бывала сильнее моей чистоплотности. Она была такой, что заставляла обо всем забыть.
Валя
— Они все? На самом деле все?
Она говорила необычно замедленно и тихо.
Аля посмотрела на нее и слабо кивнула. Потом потерла висок, оставив на нем фиолетовый синяк.
— До недавнего времени я была уверена только в Германе. Но, из-за неразберихи с Аськиным отказом даже поговорить и Элькиными дурацкими домогательствами, Королева все-таки его туда отправила, и тут уж ни за что не поручусь.
— Спасибо, теперь лучше, — еле слышно произнесла Валя.
— Я не хочу, чтобы они нас спасали, — тоже замедленно и тихо казала Юля.
Оля опять заплакала, и я боялась увидеть цвет ее слез.
VIII
Никогда еще борьба со смертью не была такой мучительной. Стараясь думать о процессах, которые происходят в человеческом организме при нейтрализации отравляющих веществ, и пытаясь управлять этими процессами в организмах девочек, я постоянно сбивалась на возникавший перед глазами великолепно яркий мысленный образ сигары с тлеющим кончиком. Поминутно приходилось душить поднимавшееся внутри раздражение от того, что я занимаюсь другими, в то время как умираю сама — это было нечто новое, чужое, пришедшее вместе с потребностью в дыме. Я знала, что не умру без него, но это знание в тот момент казалось ненастоящим и ненужным.
Очень хотелось разделиться на шесть частей, чтобы дышать с каждой из девочек, чтобы, держа руки на лбу и груди у каждой, заставлять их жить и давать свои силы для этого. Но эта способность ушла. Мне оставалось лишь смотреть, как они умирают.
Они лежали тихо, не двигаясь и не разговаривая, не плача, дыша еле заметно. Только блестевшие из-под ресниц глаза выдавали, что они не спят, и сознание еще не покинуло их измученные тела, хотя, наверное, зрение уже отказывало им, да и слух тоже.
Уже наступила ночь. Я зажгла свет, чтобы девочкам не так страшно было лежать в темноте, и чтобы они хотя бы не чувствовали одиночества. Если это было важно…
Неужели они правы? Неужели Королева сбросила их со счетов, когда последний портал закрылся? Но ведь она чувствовала к ним что-то, сердилась на них и награждала, заботилась о них… До сегодняшнего дня.
Неужели ни один из богов не видит смысла их спасать? Неужели для бога это так трудно?!
Второй волной на меня накатила еще большая слабость, чем несколько часов назад. Я боролась с собой, но не могла заставить себя подняться из кресла, а все вокруг стало заволакиваться дымкой.
Но дымку вдруг прорезал лучик. Голубая нитка света пробила крышу и ворвалась в зал, а за ней синхронно еще пять таких же, и я только успела подумать, что всё — газ разъедает замок, как лучики обернулись черными фигурами, которые за долю секунды завернули тела девочек в серебристые коконы и склонились над ними.
В следующий миг замок вспыхнул. Горячий белый свет залил все пространство, и ослепил, и оглушил, и лишил равновесия. Вот что было действительно страшно — страшнее, чем миг смерти, наполненный болью.