Воскресшая жертва (сборник)
Шрифт:
— Где вы были? — спросила она.
— Вы не догадываетесь, дорогая?
Он ласково потрепал собачку. Я сел и стал ждать. В облике Шелби было что-то знакомое и нереальное. Я постоянно чувствовал неловкость, когда он находился в комнате, и все время мучительно пытался вспомнить, где я его раньше видел. Но память подводила и воспроизводила нечто похожее на сон, ирреальное и мучительно сбивающее с толку.
— Не могу себе представить, дорогой, куда можно отправиться в такое раннее время. Вы меня просто шокируете.
Если Шелби и догадывался, что изумление этой леди заставило ее вызвать полицию,
— Я поехал на квартиру Лоры, — сказал он. — Я совершил сентиментальное путешествие. Вы же знаете, сегодня должна была состояться наша свадьба.
— Ах, я и забыла… — Миссис Тридуэлл схватила его за руку. Он удобно сидел на краю ее постели, уверенный в себе.
— Я не мог спать. А когда этот несчастный телефонный звонок разбудил вас, тетя Сью, я почувствовал, что слишком грустно настроен, чтобы оставаться дома. Я почувствовал такую тоску по Лоре, что захотел побыть там, где любила бывать она. Например, в саду. Она сама за ним ухаживала, мистер Макферсон, собственными руками. И он был хорош в сером утреннем свете.
— Уж и не знаю, верить ли вам, — сказала миссис Тридуэлл. — Что вы думаете, мистер Макферсон?
— Вы его ставите в неловкое положение, дорогая. Помните, он же сыщик, — сказал Шелби так, будто речь шла о проказе в присутствии прокаженного.
— Почему вы не могли позвонить из дома? — спросила миссис Тридуэлл. — Неужели вы думали, что я так низко пала, чтобы подслушивать ваш разговор по другому аппарату?
— Если бы вы не слушали по другому аппарату, вы бы не знали, что мне нужно выйти к телефонной будке, — сказал он со смехом.
— А почему вы боялись, что я услышу ваш разговор?
Шелби предложил мне сигарету. Он держал пачку сигарет в кармане, а не в портсигаре.
— Это была девушка? — спросила миссис Тридуэлл.
— Не знаю. Он… она… кто бы то ни был… не оставил своего номера телефона. Я трижды звонил в «Фрэмингем», но они не отзывались. — Он выпускал кольца дыма в потолок. Потом, улыбаясь, как король Англии в документальном фильме о посещении их величествами убогих жилищ шахтеров, он произнес:
— Желтая машина следовала за мной по пятам всю дорогу к загородному дому и обратно. На этих загородных шоссе в такое время ваш человек не мог как следует спрятаться. Не сердитесь на бедного малого за то, что я его заметил.
— Он прикрывал вас. Это все, что ему велено было делать. Знаете ли вы об этом или нет, не важно. — Я встал. — Я буду в квартире мисс Хант в три часа, Карпентер, и хочу там с вами встретиться.
— Это необходимо? Я не хотел бы именно сегодня идти туда. Вы же знаете, мы должны были пожениться…
— Считайте это сентиментальным путешествием, — сказал я.
Миссис Тридуэлл едва ли заметила, как я ушел. Она занималась своим лицом.
В управлении я узнал, что сентиментальное путешествие Шелби добавило пятичасовой счет за такси к стоимости дела Лоры Хант. Ничего не было обнаружено. Шелби даже не входил в дом, а стоял в саду под дождем и сильно сморкался. Намекали, что он, возможно, плакал.
ГЛАВА VI
Муни ждал меня в моем кабинете с информацией о Дайяне Редферн.
Ее не видели с пятницы. Хозяйка квартиры это запомнила, потому что именно
Девушка могла вернуться поздно ночью в пятницу и снова выйти на улицу в субботу утром, хозяйка ее уже не видела. Нужно было еще опросить двух жильцов, но хозяйка не знала, где они работают, и Муни пришлось вернуться в шесть часов, чтобы переговорить с ними.
— Разве хозяйка не удивилась, что Дайяне не было видно с пятницы?
— Она говорит, ее это не касается, живут ли жильцы в комнатах или нет, главное, чтобы они платили. Девушки, которые живут в таких местах, часто отсутствуют всю ночь.
— Но прошло пять дней, — сказал я. — Неужели никого не беспокоило ее исчезновение?
— Мак, вы же знаете, каков этот тип девушек. Сегодня здесь, завтра там. Кого это касается?
— У нее нет друзей? Неужели никто не приходил к ней и не звонил по телефону?
— Было несколько телефонных звонков. Во вторник и в среду. Я проверял. Фотографы хотели пригласить ее поработать.
— И ничего личного?
— Могла быть еще пара других звонков, но ничего не передавали для нее. Хозяйка ничего не запоминает, если не запишет на бумаге.
Я знал такого рода девушек на окраинах Нью-Йорка. Без дома, без друзей, с небольшими накоплениями. Дайяне была красавицей, таких много по обеим сторонам Пятой авеню между Шестой улицей и Девяносто шестой. Информация Муни давала факты и цифры, отражала размеры заработка Дайяне в соответствии с тем, что сообщила организация девушек-моделей. Она могла бы на деньги, которые зарабатывала, если работала, содержать мужа и детей, но работа была не постоянно. Согласно грубому подсчету, который сделал Муни, одежда в ее платяном шкафу стоила огромных денег. Двадцать пар обуви. Но счетов не было, как на столе у Лоры, ведь Дайяне родом из низкого сословия, она платила наличными. В итоге — убогая, беспомощная жизнь. Затейливые флакончики с духами, хорошенькие куколки фирмы Кьюпай, статуэтки маленьких зверушек — вот все, что она приносила домой после дорогих обедов и ужинов в ночных заведениях. Письма от родных, простых работящих людей, которые жили в Пэтерсоне, штат Нью-Джерси, были написаны тем английским языком, которому обучают в вечерней школе. В них рассказывалось об увольнениях с работы и денежных затруднениях.
Ее звали Дженни Свободоу.
Муни ничего не забрал из комнаты, кроме писем. На дверь он повесил особый замок и пригрозил хозяйке штрафом, если она будет болтать языком.
Он вручил мне второй ключ от замка.
— Может, вы сами захотите посмотреть. Я вернусь туда в шесть часов, чтобы поговорить с другими жильцами.
Тогда я не располагал временем, чтобы заглянуть в жизнь Дженни Свободоу, она же Дайяне Редферн. Но когда поднялся в квартиру Лоры, то спросил, не остались ли какие-либо записные книжки или одежда убитой девушки-модели.