Восьмерка, которая не умела любить
Шрифт:
Меня просто одолела тоска. Комнату я закрыл на ключ и только радовался, что в первый же день не дал команду строителям пробить стену, иначе ежедневно, открывая поутру сонные вежды, любовался бы сверкающими унитазом и биде, мешками с песком и цементом, великолепным джакузи с морскими звездами по ободу, упаковками с облицовочной плиткой, горами нержавеющих труб и другими подобными ремонтно-строительными прелестями. Вот, вкратце, история таинственной, всегда запертой комнаты в моем доме, из-за которой теперь я не знал, где преклонить голову.
— Если
К тому времени мы с ним уже выпили по чашке кофе с бутербродами, налепили двенадцать пицц размером с блюдце, заполнили их мелко нарубленными томатами и щедро осыпали тертым сыром. Пиццы доходили до кондиции в духовке, а мы кормили хлебными крошками воробьев, смело проскакивающих в распахнутые двери кухни.
Я вяло размышлял о том, что действительно могу чудесно выспаться на месте Васька. Если ему удастся убедить Ольгу, что я с утра уехал по каким-то делам, то под лестницей можно будет запросто проспать хоть до вечера — сестре в голову не придет сунуть туда нос.
— Между прочим, — вдруг проговорил Васек, словно что-то припомнив, — вчера, когда вас не было, я тут тыкался по каналам и застал концовку интересной передачи. Что-то типа пресс-клуба: солидные дядьки обсуждали опасности журналистской профессии и все такое.
Я навострил ушки. Заметив мой интерес, Щекин продолжил энергичнее:
— Один тип привел в пример убитого Лиманского. Дескать, стоило журналисту затронуть проблему национальной преступности в Москве, как его тут же застрелили. Вроде как речь в его последнем аналитическом материале шла о чеченцах.
Пицца подошла. Васек бойко вытащил противень и выставил на стол, сверху накрыв огнедышащие «Маргариты» вафельными полотенцами со слониками (помнится, мне их подарила на двадцать третье февраля Вера Бунина). Разглядывая незамысловатый рисунок, я поймал себя на мысли, что совершенно не хочу проспать полдня в каморке под лестницей. Напротив, я горел желанием немедленно принять душ, одеться и направиться в редакцию «Сэра» за пресловутой статьей для детального изучения. Неужели моя ночная версия окажется правильной?
— Всем доброе утро, — вернул меня к действительности чистый и звонкий голос Ольги, внезапно появившейся на кухне.
Сестра заграбастала из-под полотенца крайнюю пиццу и вцепилась в нее зубами.
— Я такая голодная! Васек, будь добр, сделай мне по-быстрому кофе.
Если не ошибаюсь, именно за такой вот барский тон Васек недолюбливает мою младшую родственницу, поэтому стоит ей появиться в доме, носа не кажет из оранжереи. Я даже испугался, что из-за Ольги ботаник расторгнет наш с ним договор и вновь свалит в свое общежитие. О, женщины, все зло — от вас!
Щекин нарочито медленно насыпал в турку кофе, залил водой, поставил на конфорку и с тем удалился в оранжерею. К сожалению, я так просто
— Каковы твои планы на день? — ринулась та в атаку, глядя мне прямо в глаза.
Что я должен был сказать? Естественно, ехидно прошелся насчет ее благословенного сна, столь выгодно отличавшегося от моего ерзанья по дивану. И затем сделал логический вывод, что самый разумный план в моем положении — немедленно лечь спать.
Впрочем, все это априори было пустым словоизвержением. Дело в том, что Ольга полагает, будто настоящие мужчины не нуждаются ни в сне, ни в хлебе насущном, когда речь идет о пожеланиях дамы. Поэтому она выслушала меня без всякого интереса и немедленно объявила:
— Сон отменяется. Ты отвезешь меня в общежитие и поможешь собрать вещи. Потом мы заедем в первую попавшуюся контору, чтобы по-быстрому оформить доверенность на машину для меня. Ален, я решила жить дома.
Лучше бы сестрица сразу меня убила. Конечно, ее решение жить дома не стоит выеденного яйца и испарится через неделю-другую, когда горизонт заслонит очередной претендент на пост совершенного мужчины. Тем более обидно и противно участвовать во всех этих бесконечных хлопотах по перевозке вещей и перестановках в доме.
— Так не пойдет! — возмутился я. — Два года назад ты твердо сказала, что уступаешь дом мне, а тебя гораздо больше устраивает квартира. Если хочешь, отец хоть сейчас переведет тебе деньги на ее покупку.
— Я не хочу квартиру, Ален, как ты не понимаешь, — словно умственно отсталому, внятно и дружелюбно объяснила Ольга, принимаясь за вторую пиццу и жестом давая понять, что кофе на плите вот-вот убежит. — В этом доме мы жили с мамой, когда я еще училась в школе, когда все было так замечательно, без разочарований. Если тебе противно жить под одной крышей с сестрой, сам покупай себе квартиру.
Вот и весь сказ. Она даже сделала вид, что обиделась.
— Нет, это ты не понимаешь, — принялся я объяснять, заранее чуя всю бесполезность своих потуг. — Мне просто негде будет спать. Ты же знаешь, какой жесткий и неудобный диван в кабинете. А твоя бывшая комната…
— Ну, не я же превратила ее в кладовку, — прервала меня Ольга язвительно. — Кстати, если тебя не устраивает кабинет, то можешь спать в гостиной. Диванчик там, конечно, не двуспальный, но зато мягкий и раздвижной.
Пришло время раскрыть все карты.
— Этот диван занят.
— Занят? И кем же?
— У меня гости. Пару дней назад прилетел Заки…
— Заки?
Так я и знал! На лице сестрицы тут же появилась плотоядная улыбка. Я начал было говорить, что у Заки крупные неприятности, что его пытались убить, — все бесполезно. Ее ресницы затрепетали, пальцы принялись кокетливо прищелкивать.
— Я буду охранять его как зеницу ока, — ласково промурлыкала Ольга. Немедленно вышла в гостиную, оглядела свою храпящую добычу барским взглядом, вернулась с таинственной улыбкой на устах и обронила: — Пойду-ка я ополоснусь.