Восьмерка, которая не умела любить
Шрифт:
— Уже ничего.
— И ты веришь? Тебе нужно пропотеть. Боже, ты весь горишь!
Откуда-то появилась Светлана со стаканом воды. Я стал жадно пить, но жажда не проходила, только еще более усиливаясь с каждым глотком.
Царица голосом и взором Свой пышный оживляет пир…— О чем он говорит?
— Есть в доме аспирин?
— Подумай хорошенько, все очевидно.
Я взглянул на милое, светлое Касино лицо.
— Правда, что
Она только молча улыбалась — цветная фотография на могильном кресте. Мне стало нескончаемо горько.
— Зачем? Ну зачем, Кася?
Естественно, девушка ничего не ответила.
Васек почти силой заставил меня выпить таблетку аспирина.
Пламя сотен свечей погасло. Я уснул.
Кладбищенская простуда
Наутро после тревожной ночи температура спала, но я был так слаб, что едва доползал до сортира, мысленно всей нецензурной лексикой ругая себя за то, что в свое время так и не довел до реализации проект открытия уголка гигиены на втором этаже. Теперь, больному и слабому, мне пришлось лежать на простреленном диванчике в гостиной, откуда до туалета было гораздо ближе, и все ходили мимо меня, словно я бездушная мебель, — не спрашивая разрешения, включали телевизор, разговаривали и вообще ни в чем себе не отказывали.
После легкого завтрака, когда я находился в состоянии невесомой прострации, не в силах лишний раз поднять руку, на диван перед самым моим лицом уселась Ольга и, бросив косой взгляд в сторону лестницы, заговорила конспиративным шепотом. Разумеется, о себе и Заки.
— Надеюсь, теперь, когда ты свалился с температурой, вопрос о его отъезде становится неактуальным.
— У меня нормальная температура, — недовольно возразил я, — просто небольшая слабость.
— Все равно, — отмахнулась сестра от моих возражений. — Бросить друга, спасавшего тебя от пуль, в таком состоянии способен только последний подлец.
Она только что не потирала руки от удовольствия.
Я раздраженно заворочался. Ольга поднялась и, напевая что-то легкомысленное, направилась в сад, бросив на ходу:
— Значит, вопрос решен.
На смену ей почти тут же явился Заки и, естественно, первым делом закурил свою сигару. От дыма у меня немедленно заслезились глаза, и я замахал на товарища руками.
— Ради бога, Заки, ты можешь не курить в присутствии больного? Для этого есть сад.
— Я не выхожу в сад, — мрачно объяснил Заки и не думая бросать курение. — Ты же знаешь, моя жизнь в опасности, лишний раз лучше не подставляться.
Я закатил глаза, всецело предав себя в руки господа нашего, надеясь, что милость его избавит меня и от Заки, и от сестры, и от всего на свете. Я так все и сказал Заки.
— Надеюсь, ты не решил умереть? — выслушав мою взволнованную тираду, тревожно поинтересовался тот. — Во всяком случае, сначала ты должен отвезти меня в аэропорт. Сам подумай: Ваську, извини, я как водителю не слишком доверяю, твоя сестра ни за что не повезет меня туда, а такси в нынешней ситуации я просто не рискну
Трудно передать, до чего же достала меня за каких-то пять-шесть дней эта сладкая парочка — Ольга и Заки. Оба были заняты только собой, своими мелкими, корыстными интересами. Словами не описать все чувства, колыхавшиеся в моей слабой груди. Я глубоко вздохнул и как можно громче крикнул:
— Васек! На помощь!
Ботаник немедленно появился, вытирая руки о фартук, с выражением тревоги на лице.
— Что случилось? Заки, ты опять тревожишь Алена? Разве не понятно, что человек болен, что ему необходимы тишина и покой?
Заки недовольно заворчал и удалился наверх, в спальню, а Васек посмотрел на меня с заботой и участием.
— Тебе чего-нибудь хочется? И не забывай, ради бога, почаще пить воду с лимоном — во время болезни организму требуется больше жидкости, поверь мне.
История повторялась: как меня в свое время от несчастной любви к Касе спас мамин бронхит, так теперь Щекина возвращала к нормальной жизни моя кладбищенская простуда. Васек отжимал для меня витаминные соки, готовил исцеляющие отвары и калорийную пищу и вообще хлопотал, словно наседка над хлипким птенцом. На этом фоне образ пакостной девицы Светы, предающейся оргиям, самым естественным и безболезненным способом выветрился из его поэтического сознания.
— Как ты думаешь, она больше не придет? — спросил парень лишь под вечер, присев рядом со мной, любуясь умиротворяющей красотой аквариумных рыбок, живущих в своем прекрасном и беззвучном измерении.
В ответ я лишь пожал плечами. А Васек светло и радостно улыбнулся.
— И слава богу! Я от всего сердца желаю ей счастья.
Совершенно в его духе.
Мы еще некоторое время помолчали, потом Щекин искоса взглянул на меня и негромко произнес:
— Ты еще не раскусил, кто убийца?
Сам для себя я так и не отважился сформулировать этот простой вопрос, бесконечно отвлекаясь мыслями об эгоизме Ольги и Заки, о собственной болезни, красоте рыбок и прочей натурфилософии. И вот теперь другой человек произнес его, как заклинание: «Ты уже знаешь, кто убил тех людей?»
Я снова пожал плечами.
— Вариантов — море. Но ни в одном я на все сто не уверен.
Васек шумно вздохнул и поднялся.
— Ну что ж, пойду приготовлю тебе отвар на ночь.
Он ушел на кухню, а я остался один на один со своими невеселыми мыслями.
Прощание с простудой
Проснувшись утром следующего дня, я почувствовал себя гораздо лучше, хотя и ощущал некоторую слабость. Сквозь ставни пробивалась золотая пыль солнечных лучей, слышались щебет птиц и пение Васька. Я открыл окно и несколько минут постоял, наблюдая, как мой садовник, по совместительству повар, а заодно и лекарь поливает грядки томатов и баклажанов. Поистине мирная, славная картина, особенно если учесть, что на Ваське были резиновые сапоги с отворотами, сетчатая шляпа и бриджи в широкую продольную полоску.