Восьмерка, которая не умела любить
Шрифт:
Поставив запеканку в духовку, я отправился в гостиную поливать цветы и обнаружил Заки на изрешеченном бандитскими пулями диванчике. Он лежал с открытыми глазами, сосредоточенно изучая белоснежность потолка.
— Привет.
Заки немедленно перевел взгляд на меня и некоторое время молча наблюдал, как я тружусь.
— Чем так дивно пахнет?
— Сырной запеканкой.
Вновь наступила пауза, в течение которой я завершил полив и приступил к протиранию листьев пальмы и олеандра влажной тряпкой.
— Ты мне не веришь, — грустно вымолвил Заки и сел, разминая
Я хмыкнул. Открылась дверь наверху, и Ольга бодро сбежала вниз по ступеням.
— Доброе утро. Судя по запаху, завтрак готов. А то я очень голодная.
Заки что-то пробурчал себе под нос и принялся одеваться. Сестра отправилась на кухню, и я за ней.
Пока подходил кофе, Ольга и Заки, не глядя друг на друга, в полном молчании расставили на террасе стулья, протерли стол, принесли посуду и хлеб.
— А что с Васьком? — поинтересовалась моя сестрица, когда я поставил на стол огнедышащую запеканку.
— Васек на сегодня отстрелялся, — ответил я. — Будет спать до вечера. Надеюсь, чай с молоком ему поможет. Мне, во всяком случае, всегда помогает.
На сем обмен репликами завершился, и завтрак прошел в скорбной тишине. Затем Ольга, видимо в память о Ваське, по собственному почину организовала мойку посуды, а я тут же принялся за приготовление обеда.
— Что с тобой? — с сарказмом проворчал Заки, садясь на стул у открытой стеклянной двери в сад и закуривая сигару. — Откуда этот кухонный пыл?
— Хочу отвлечься от неприятных мыслей, — огрызнулся я, извлекая из морозильной камеры телячье филе.
— Ну-ну…
Птицы щебетали в листве, в траве звенели кузнечики. Яркая бабочка залетела в дверь и уселась прямо на стекло передо мной, осторожно расправив крылышки. Заки поднялся и, дымя сигарой, принялся мирно готовить дополнительный кофе, за что я мысленно его поблагодарил.
— Что у вас с Ольгой? — предложил я нейтральную тему для разговора.
Заки довольно мирно усмехнулся.
— Мелкая ссора. Подуемся друг на друга, а к вечеру снова будем кувыркаться на твоей широкой кровати. Дело молодое.
— Дай бог.
Друг задумчиво улыбнулся.
— Интересно, что там было у Васька со Светланой? Не доверяю я девицам с такими тонкими длинными губами.
— А что было? — пожал я плечами. — Известное дело: напились, приехали сюда, полюбились под лестницей, потом Света сплясала нам канкан, а Васек ушел в мир грез.
— Как бы не так, — хмыкнул Заки. — Света приехала одна, я лично ее впустил. А Васек напивался где-то еще и вернулся только под утро.
Я присвистнул.
— Стало быть, Васек познал еще одно разочарование. Нет, почему хороших, добрых парней всегда тянет к стервам?
— Ты себя имеешь в виду? — съехидничал Заки. — Тебя всю жизнь тянуло к шибко умным, а такие сплошь и рядом — стервы.
— Если так рассуждать, то выходит, что и Кася была стервой, — парировал я мрачно, принимаясь за овощи. — Она ведь была умной, не правда ли?
Заки
— Сейчас скажу, что Кася была стервой, и ты решишь, что именно я толкнул ее в окно. Но вообще-то она была не стервой… ну, не знаю… холодной, что ли. Понимаешь, ей хотелось, чтобы ее любили.
— Разве не все этого хотят?
— Разумеется. Я не то хотел сказать. С ней было нелегко. Я все время задавал себе вопрос: «Не мешаю ли я ей вот прямо сейчас? Любит ли она меня хоть немного?» С другими такие мысли просто не приходят в голову.
Я разделался с овощами и тоже присел у двери, наблюдая за птицами. «О мертвых — либо хорошо, либо ничего». А за последние дни несколько человек сказали про Касю, что она не умела любить. Я кожей почувствовал, что немедленно нужно сказать хоть слово в защиту мертвой девушки. Но вот странность, не мог ничего придумать. Во мне вдруг ожила давняя обида, я вспомнил, каким мрачным казался мне мир, когда она стала жить с Заки, любя его ночь за ночью всего-то через тонкую стенку от меня. Почему у нас ничего не получилось?
Я глубоко вздохнул и сказал:
— Она была одинокой.
Заки разливал кофе по чашкам.
— «Мы одинокие животные, и всю жизнь мы стремимся не быть такими одинокими». Кто это написал?
— Стейнбек.
Я сделал осторожный глоток обжигающего, крепкого кофе. На лицо упал теплый и ласковый луч солнца. Несмотря ни на что, жизнь все же замечательная штука.
Похмельная Света
Едва мы успели пообедать, как дотоле совершенно голубое, безоблачное небо затянуло серой пеленой, и принялся крапать монотонный, усыпляющий дождик — словно в награду страдающему похмельем Ваську за все его любовные муки.
У Заки с Ольгой дело, казалось, пошло на лад. Во всяком случае, они тихо засели на диванчике в гостиной, совершенно не реагируя на внешние раздражители в виде богатырского храпа Васька из-под лестницы. Я быстро собрался и, оповестив о своем отъезде (на что также не последовало реакции), отправился в город навестить Свету.
Поехал, естественно, к общежитию на Галушкина и там сразу ее увидел — отчаянная девица сидела под козырьком входа на ступеньках и, щуря на дым припухшие глаза, смолила сигарету. Она никак не прокомментировала мое появление и то, что я мирно уселся рядом, так что пришлось начинать диалог самому.
— Как самочувствие?
— Хреново.
— А Ваську еще хуже. Все ресторанные деликатесы, негодуя на количество спиртного, возмущенно покинули его чрево сегодня утром, после чего он, опустошенный в буквальном смысле слова, отправился спать.
Киноведка только усмехнулась, продолжая мрачно курить. Я не выдержал, вырвал окурок из ее пальцев и затушил его ногой.
— Курить — здоровью вредить, заруби это себе на носу.
Светка бросила на меня на удивление злобный взгляд, трясущимися пальцами принялась извлекать из сумки пачку сигарет и ответила хрипло и раздраженно: