Восьмидесятник
Шрифт:
Игорь молчал, ожидая продолжения, и все так же смотрел на Спринтер. Женя поежился, становилось холодно, а он не захватил с собой ничего теплого.
– Потом он вышел и меня забрал. Мы недолго вместе прожили, он умер через два года, я восьмой класс закончил. Меня снова взяла к себе бабушка, но справляться со мной ей было трудно, она уже старенькая была. И она меня сдала в интернат. А потом тоже умерла.
– Дааа, – протянул Игорь, взглянув на Женю. – Не слишком многообещающее было начало.
Радуясь, что в голосе Игоря не слышно жалости, Женя пожал плечами.
–
– Как-то, – повторил Игорь. – Шансов тебе почти не оставили. Ладно, поздно уже, давай собираться. Я тебя довезу.
***
Такие беседы вошли у них в привычку за лето. Женя и сам не заметил, как вся его жизнь сосредоточилась на работе и на таких вот вечерних разговорах с пирожками. Он приходил на мойку рано утром, не к семи, как было оговорено, а к половине седьмого, а то и вовсе к шести, потому что поднимался рано, чтобы не видеть своих соседей и других жильцов общежития. Умывался, одевался и уходил. А возвращался поздно, задерживаясь на работе или просто в каком-нибудь сквере. Случалось и такое, что Женя ночевал на мойке. В углу павильона стояло старое сиденье отечественной легковушки. Неудобное ложе, но гораздо лучше, чем скрипучая железная кровать в комнате общежития.
Потому что здесь было уединение. Бесценное сокровище для того, кто всю жизнь провел в толпе. Интернат был той же общагой. Мечтать об уединении в колонии было просто смешно.
Женя принес в павильон новый плед, купленный в Ашане за двести рублей, скатывал под голову толстовку, укрывался и лежал в темноте, прислушиваясь к гулу машин на улице. И думал о многом.
О том, например, что человек не может всю жизнь прожить один. Как бы ни был он плох и безнадежен, ему нужен кто-то, кто был бы рядом. На кого можно положиться. Рассказать о важном. У Жени никогда таких близких не было: одноклассники давно потерялись, а считать друзьями товарищей по колонии? Они продадут при первой возможности.
Единственным человеком, кто вызывал у Жени безоговорочное доверие, стал Игорь. Игорю было нетрудно сделаться центром всей Жениной жизни. Он был добр, понимал с полуслова, сочувствовал. Он помог с работой, поверил, выслушал. Он знал о Жене больше, чем та же социальная служба, владевшая его личным делом на десятки страниц. Он был в достаточной степени привлекательным мужчиной, чтобы стать центром и эротических фантазий Жени тоже.
В первый раз Женя отдрочил, представляя Игоря своим любовником, в этой самой мойке, свернувшись на неудобном сиденье. Женя никогда не знал ласки, поэтому и представлял себе все сквозь прошлый опыт: жесткие руки Игоря на бедрах крепко держат, чтобы не вырывался, пока сам он берет его сзади. Женя прерывисто дышал, закрывая глаза, сжимал свой стояк и кончал, прикусывая плед – тихо и молча. Молчать было важно, этому его еще в колонии научили: болезненный трах в закутках барака всегда происходил быстро и без лишних слов. Всего лишь возможность выпустить напряжение для зэков. Для Жени – очередное мучение. Потому что дрочить нельзя, нельзя показывать слабость и то, что тебе хорошо, что у тебя встал.
Женя никогда всерьез не думал о возможности замутить с кем-то, а тем более с Игорем. Игорь оказался натуралом, что к лучшему, потому что исключало возможность мечтать о нем. Женя и не мечтал, только ночами фантазировал о сексе, когда оставался наедине с собой, а еще ждал – их тихих бесед, встреч.
В
– А что, собрался на Спринтер пересесть? – спросил Юрий Андреевич, посмотрев на Женю с одобрением.
Женя кивнул.
– Думаю вот. Может, Игорь Михайлович возьмет.
– Возьмет. Ты хороший парень, ответственный. Так, давай запиши, что ли, куда-нибудь.
Жене некуда было записать. Телефоном он так и не обзавелся, а носить с собой ручку и блокнот не был приучен. Юрий Андреевич покачал головой, но достал из салона свой блокнот, вырвал оттуда листок и аккуратно, печатными буквами написал название и адрес автошколы.
– Там подешевле, чем в других, у меня зять недавно закончил. Можно в рассрочку платить.
– А долго учиться? – спросил Женя, пряча листок в заднем кармане джинсов.
– Три месяца.
Юрий Андреевич попрощался, сел за руль и выехал на парковку. Женя остался стоять, прикидывая в уме время. Если начать учебу с сентября, то можно к декабрю получить водительское удостоверение. К этому моменту истечет и срок его наказания, и он сможет выезжать за пределы города и области. Если, конечно, Игорь возьмет его в водители.
Как оказалось, Игорь был совсем не против. Он уже почти не садился на автобусы, и их вечерние посиделки прекратились. Женя скучал. Игорь появился в мойке через пару дней после разговора с Юрием Андреевичем. Приехал он на своей Приоре, после рабочего дня.
– Женя? Ты где?
Женя высунулся из угла с моющими средствами, где наводил порядок в конце рабочего дня. Расплылся в улыбке, видя по-деловому одетого и серьезного Игоря.
– Здесь.
– Здравствуй. – Игорь как всегда пожал ему руку, не обращая внимания на то, что она грязная.
– Добрый вечер.
– Я слышал, ты собрался категорию поменять? – без лишних слов начал Игорь. – Хочешь за руль автобуса?
– Ну, вообще-то… Если возьмешь. – Женя избегал смотреть на Игоря, стесняясь собственного желания.
– Конечно, возьму, что за сомнения. Ты уже был в автошколе?
– Вчера был, – обнадеженный обещанием Игоря, Женя посмотрел на него. В глазах Игоря читалось то же одобрение, что и в глазах Юрия Андреевича, но доставляло оно гораздо больше радости. – С первой недели сентября начну ходить.
– Молодец, – довольно сказал Игорь и положил руку на плечо Жени, чуть сжимая его. – Я, собственно, приехал спросить, не нужно ли чего? Обучение – дорогое удовольствие, а ты всего три месяца работаешь. Еще и государству платишь.
Женя смутился. По нему, конечно, сразу видно, что он нищета и едва ли не на улице живет. Ясно, почему Игорь жалеет и хочет помочь. Не к месту и не вовремя проснулась гордость, которой Женя отродясь в себе не замечал.
– Не нужно. Я с рассрочкой платить договорился.