Восьмое Небо
Шрифт:
– Я… делал всякие разные штуки.
– Штуки? – нахмурилась капитанесса.
– Штуки? – удивился голем.
– М-м-м-ммм… Механические штуки. Только я не всегда знаю, для чего и как они работают.
Капитанесса с големом переглянулись. Оба выглядели немного удивленными.
– Ну-ка поясни!
– Это очень странные штуки, - тихо сказал Тренч, - Я просто их делаю и все тут. То есть, не я, а мои руки. Сами собой. Я как бы в этом и не участвую, а…
– Наверно, об палубу ударился чересчур, - предположил голем, - Наверно, я слишком резко его выдернул, вот он и того…
– Головой я и верно ударился. Только не сегодня, а много лет назад, в детстве. Старая история, так уж вышло. Мне тогда
– Что началось? – настороженно спросила Алая Шельма. На Тренча она глядела, как на бомбу с горящим фитилем.
– Мастерить я начал, - Тренч опустил голову, - До этого как-то и мыслей о механике не было, даже в кузнице не бывал. Куда уж там мастерить, меня бы и обрезки подметать не взяли бы… А тут оно как пошло… Начал собирать какие-то штуковины, точнее, они как бы сами собой собираются, а я только пальцами кручу. Но почему-то все выходит, деталь к детали, шестеренка к шестеренке. Будто по невидимой картинке или чертежу какому-то. А я этих чертежей на самом деле даже и читать-то не умею… Только пальцы мои откуда-то знают, как шпинделя подогнать, как буксы заправить, как ниппеля врезать… Вот и собирают себе что-то, не пойми что.
Тренч не привык много говорить и не умел делать это складно. К тому же, одно дело – чесать язык с абордажным големом, существом ворчливым, странным и вздорным, но более или менее понятным. Другое – пытаться объясниться с целой капитанессой. То же самое, что идти против курсового ветра с поднятым апселем. Даже язык заплетаться начал, одеревенел, как дубовый румпель [39] .
– И что получается? – с неподдельным интересом поинтересовалась капитанесса. В эту минуту вся ее грозность куда-то пропала, точно тучи согнало с небосвода стремительным ветром, обнажив хрустальную прозрачность гигантской небесной чаши.
39
Румпель – рычаг, управляющий корабельным рулем.
– Ерунда всякая получается, - буркнул Тренч, утерев нос рукавом брезентового плаща, - Ладно бы еще понятное что-то, ореходавка там какая-нибудь или компас… Но мои штуки совсем другие. Иногда они вовсе не работают и даже невозможно понять, для чего нужны. Иногда работают, но так, что от этого нет никакого проку. А иногда, - он понизил голос, - Лучше бы вовсе никак не работали…
– Безумный инженер, - дядюшка Крунч схватился за голову обеими лапами, - Ринриетта, скажи мне, моя радость, почему твоя баркентина стягивает безумцев и дураков со всего света? Может, в ее недрах установлен какой-нибудь специальный магнит?
Алая Шельма не обратила на ворчащего голема внимания. Ее взгляд, испытующий и настороженный, по-прежнему был обращен к Тренчу.
– Значит, твои изобретения бесполезны?
– Как щука с двумя хвостами.
– Тогда почему ты собираешь их? Почему просто не бросил?
Тренч дернул плечом.
– Можно подумать, меня кто-то спрашивает… От меня эти периоды изобретательства никак не зависят. Как накатывает, так все. То же самое, что поперек шторма идти. И чем больше себя сдерживаю, тем хуже. Голову будто обручами стискивает, перед глазами мутнеет, шатаюсь, как пьяный… Если уж накатило, все, стягивай паруса. Пока что-нибудь не позволю рукам собрать, не отойду. Но это не часто бывает. Раз в месяц, может, два... В остальное время оно меня не донимает.
Дядюшка Крунч издал глухой немелодичный свист.
– Так вот чего это кандалы на тебе оказались. Чтоб, значит, кто попало твоими конечностями не дергал? Это верная мысль. Лучше бы, конечно, отрезать начисто, но и кандалы тоже сойдут. Эк не вовремя я их снял. Пойти что ли в трюм, поискать цепочку на замену…
Тренч замотал головой.
– Когда на меня это находит, лучше не сопротивляться. А то еще хуже будет. Меня лекарь поначалу пытался привязывать к койке, когда приступ накатывал, так я ему таких штук насобирал потом, ух… Он сам с острова сбежал на первом же корабле. Если уж находит, проще не сопротивляться. Посижу пару часов, а то и дней, соберу какую-нибудь штуку, и никто не пострадает. Штуки - они обычно безобидные, если их не включать. Стоит себе на полке и все. Меньше мороки. А лучше всего – сразу их в Марево отправлять, не разбираясь… Так надежней.
– Не надо цепей, дядюшка Крунч, - решила капитанесса, разглядывая Тренча с явным интересом, - Этот мальчишка меня заинтриговал. Что же за штуки ты мастеришь?
Тренч мотнул головой. Он не любил подобные вопросы. Но от резкого движения сами собой зазвенели в котомке механические части.
– Да всякие, говорю же. Сам обычно не знаю, что соорудил. Иногда кажется, штука вроде и полезная, только не работает или работает не так, как надо, или вовсе так работает, что лучше бы уж не включалась! Могу показать, хотите?
Тут уже напряглась Алая Шельма. Что же до дядюшки Крунча, абордажный голем грохнул друг о друга литыми кулаками.
– «Воблу» решил взорвать своими игрушками, малёк? Да я тебя пополам…
Тренч поспешно выставил вперед руки.
– У меня при себе опасных нет. Опасные я на всякий случай сразу в Марево… Тут так… Хлам всякий. И толку от него нету, и выкинуть жалко.
– Пусть покажет, - решила капитанесса, тряхнув своими перьями-прядями, - Откуда тебе знать, дядюшка Крунч, вдруг что полезное обнаружится? Хлам или не хлам, а кое-что, глядишь, на базаре в Кирсадже продадим. Какая-нибудь выгода да будет. Давай, показывай, что у тебя в котомке... инженер.
* * *
Тренч очень осторожно снял котомку с плеча и высыпал все содержимое на капитанский стол, с некоторым злорадством отметив, как вытянулось лицо Алой Шельмы и как натужно заскрипела в голове дядюшки Крунча какая-то пружина. Здесь было, чем удивиться.
Все «штуки», что лежали на столе, числом не меньше дюжины, представляли собой механизмы самого непривычного, а зачастую и неприглядного вида. Они не выглядели как те механические устройства, что выходят из мастерских Ринауна или Фуриоса, блестящие медью и хромом, отполированные, украшенные витиеватыми надписями и сверкающие стеклом. «Штуки» Тренча напоминали что угодно, но только не механизмы, собранные человеческой рукой. Глядя на них, скорее можно было решить, что какой-то зазевавшийся механик высыпал прямо в пасть Мареву свой ящик с инструментами, а то, вместо того, чтоб растворить их без остатка, годами бессмысленно сращивало между собой детали, совершенно для этого не предназначенные. Гайки - друг с другом. Маховики - с муфтами. Ступицы - с валами. И все – под самыми немыслимыми углами, все бессистемно, непонятно и странно.
Тренч прикусил свой и так не очень бойкий язык, разглядывая это богатство. Здесь, на капитанском столе, оно и подавно выглядело беспомощной рухлядью, на которую не позарится и последний старьевщик.
«Вышвырнут, - подумал он, глядя на носки своих стоптанных сапог, не идущие ни в какое сравнение с роскошными капитанскими ботфортами, - Как есть, вышвырнут. И штуки выкинут следом. Ну и правильно. Дураки будут, если не выкинут».
К его удивлению, на лице Алой Шельмы не проступало отвращения, скорее, смешанный с изрядной толикой подозрительности интерес. Так смотрят на корабль, идущий вверх ногами или рыбу, говорящую по-человечески. В общем, как смотрят на что-то причудливое, странное, но, в общем-то, не опасное. Обнаружив это, Тренч ощутил себя немного свободнее.