Восьмое Небо
Шрифт:
Тренч метнул в абордажного голема злой взгляд. Но броня того способна была выдержать и залп картечи в упор, один взгляд, пусть даже такой, не оставил на ее пластинах и следа.
– Мне плевать. Бросьте за борт. Или что вы там хотели сделать.
Сейчас ему и в самом деле было безразлично, что они скажут. Он чувствовал себя безмерно уставшим и опустошенным, как небоход после бесконечной, растянувшейся на много дней вахты, когда усталость и отупение превращают человека в подобие не способной ни чувствовать, ни рассуждать
Сейчас его и выкинут, без сомнения. Только круглый дурак будет держать на борту корабля столь бесполезное, а пожалуй, что и опасное, существо. Алая Шельма не была похожа на дуру. Немного легкомысленная – возможно. Но отнюдь не дура. Как и все пиратские капитаны, она хорошо знает, что полагается делать с бесполезным хламом, за который нельзя получить хотя бы монеты.
Алая Шельма и дядюшка Крунч вновь переглянулись. В этот раз они выглядели немного озадаченными.
– Это капитанессе решать, - прогудел голем, - Она вершит закон на этом корабле. Что скажешь, Ринриетта?
Алая Шельма отнюдь не обрадовалась напоминанию о своих полномочиях. Несколько секунд она молча кусала губы, теребя начищенные пуговицы кителя.
– Это же наш первый пленник, дядюшка. Откуда мне знать, что с ним делать?
– Ну, всегда можно отправить его за борт. Капитаны старых времен часто отправляли пленных за борт, если они были бесполезны и за них никто не заплатит выкуп. За тебя кто-нибудь заплатит, рыба-инженер? Родичи есть?
– Нет, - буркнул Тренч, - Я сирота.
– Ну вот. И куда его, если не в Марево? Давай избавимся от этого балласта!
Дядюшка Крунч шевельнулся, лапа его дернулась по направлению к Тренчу, но замерла на полпути.
– Нет! – Алая Шельма вскинула голову, потом нахмурилась и прочистила горло, - То есть, не так быстро. Оставим его пока что на борту. Думаю, много он не ест.
– То есть как это оставим? В какой роли?
– В роли пленного, разумеется! Нашего корабельного пленного. Пиратский Кодекс, кажется, не запрещает содержать пленных?
Дядюшка Крунч что-то неразборчиво прогудел. Капитанесса же выпрямилась, тряхнула головой и устремила на Тренча палец в перчатке. И хоть палец был тонкий, девичий, он не дрожал, напротив, был неподвижно и властно устремлен в его грудь, точно литой клинок.
– Официально объявляю тебя, Тренч с Рейнланда, пленником Ринриетты Уайлдбриз, также известной как Алая Шельма. Отныне ты находишься в моей власти и моем подчинении. Тебе запрещено покидать борт этого корабля до… дальнейших распоряжений. Ты понял?
– Понял, - безразлично сказал Тренч. Он так устал, что даже не испытал ни радости, ни облегчения. Да и какая тут, если разобраться, радость? Променять участь приговоренного
Дядюшка Крунч удовлетворенно кивнул.
– Теперь хоть какая-то ясность. Ну а дальше что? Пленного полагается где-то содержать. Мало того, еще, кажется, кормить. Ну и вообще…
– Вот ты этим и займешься, дядюшка. Пленник твой, вот и следить за ним тебе. Размести его где-нибудь, позаботься, чтоб не сбежал, раздобудь кандалы или что там надо…
Массивный корпус дядюшки Крунча загудел, как от попадания пушки. Внутри яростно заскрипели пружины и шестерни. Был бы он человеком, Тренч решил бы, что тот задыхается от возмущения.
– Вот еще! Меня, старика, отрядить в надзиратели? Мало мне и так хлопот? Я тебе не мальчишка для грязной работы. И правый торсион у меня совсем… Я этой рыбешкой заниматься не стану!
Алая Шельма сверкнула глазами. Был бы Тренч на пути этого взгляда, его, пожалуй, отшвырнуло бы в сторону с такой силой, с какой отшвыривает стул в тот момент, когда в борт корабля ударят порыв девятибалльного шквала.
– Это приказ капитанессы! Я вершу закон на этом корабле, ты забыл?
Абордажный голем лишь презрительно фыркнул.
– Вершит она… Вот Кодекс вызубришь, и верши что хочешь, девчонка. Мне, старому почтенному голему… На второй сотне лет - в няньки!.. Какая наглость! Пленник твой, сама с ним и возись! А у меня дел и так хватает. Пойду абордажные якоря вытаскивать, болтаются там уже час…
Гневно пропыхтев, дядюшка Крунч развернулся вокруг своей оси и вышел, едва не своротив могучими плечами дверь. Некоторое время снаружи доносились тяжелые звуки его шагов, перемежающиеся неразборчивыми ругательствами на незнакомых Тренчу языках.
Оставшись наедине с пленным, Алая Шельма уже не выглядела так уверено. Тренчу даже показалось, что капитанесса смущена не меньше него.
«Видимо, мы оба попали в непонятную ситуацию, - подумал он, - И я даже в более выигрышном положении. В конце концов, у меня уже есть опыт быть пленником, она же стала тюремщиком впервые».
Алая Шельма дернула подбородком, видимо, приняв какое-то решение. Поправив треуголку, она шагнула к окну, затянутому жидкой облачной кашицей и громко произнесла:
– Малефакс!
– Слушаю вас, прелестная капитанесса.
Тренч едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Капитанская каюта была просторной, но все же недостаточно для того, чтоб в ней мог спрятаться еще один член экипажа. Тренч судорожно огляделся, затем еще раз, но легче от этого не стало, напротив, он лишь убедился в том, что кроме них с капитанессой в отсеке никого нет. И все же голос был!
– Вызови в мою каюту главного канонира.
– Это срочное приказание? Дело в том, что я немного занят.