Восьмое Небо
Шрифт:
– В те редкие минуты, когда не занимаешься своими волосами и не намазываешься с головы до ног питательными бальзамами?
– Жалкий наговор. Кроме того, сегодня у меня был прекрасный выстрел, ты не можешь с этим спорить. Прямо в яблочко. Прямое попадание в корабельный котел! Ух и бахнуло! Все зелье выплеснулось наружу, корабль разворотило как птичье гнездо!..
Взгляд Алой Шельмы не сделался мягче, напротив, обрел ту остроту, с помощью которой впору было рассекать пласты задубевшей солонины пятилетней выдержки.
– Несчастный идиот! – капитанесса удивительно гулко треснула кулаком по письменному столу, - Ты еще вздумал хвастаться своим выстрелом?! Ты
Канонир скрестил на груди руки – поза нарочитой покорности.
– Я думал, мы уже обсудили этот вопрос, капитанесса, сэр. И пришли к выводу, что причиной его стала досадная случайность.
– Ты заявил, что выстрелил случайно! Вот я и хочу знать, черт побери, как у тебя вышло случайно выстрелить из пушки и случайно угодить прямиком в наш призовой корабль, да еще и в самое яблочко!
Габерон смущенно взъерошил волосы на затылке. Достаточно осторожно, чтоб не причинить прическе непоправимых повреждений.
– Давай рассуждать разумно, Ринни. Мир, в котором мы живем, велик и зачастую очень странно устроен. В нем происходят разные вещи и можем ли мы, обычные люди, судить об их причинах и следствиях, а также о материях, которые человеческим умом непознаваемы? Я считаю…
– Хватит юлить, как старый окунь! – рявкнула Алая Шельма, теряя остатки терпения, - Отговорки я уже слышала! Я хочу знать, почему ты выстрелил!
– Ну вот, ты видел? Опять, - Габерон вздохнул, покосившись на Тренча, - Она опять ищет виновных и, разумеется, их находит. Разумеется, во всем виноват старый добрый Габби. Как всегда.
– Ты чертов главный канонир!
– Да, но все-таки это не говорит о том, что непременно виновен я. Есть, знаешь ли, ситуации, когда что-то происходит без злого умысла, само собой. И здесь именно такой случай. Полагаю, это можно считать неудачным стечением обстоятельств. Может, я не какой-нибудь баронет, не дослужился до капитанского патента и все такое, но я не потерплю, чтобы меня попрекали какими-то порочащими меня наветами!
– Габерон!
Тот вздохнул.
– Это все из-за крема.
– Что?
– Мне надо было намазать руки кремом. Сама знаешь, на больших высотах от влажности трескается кожа, я же не хочу ходить с руками как у старой прачки…
Алая Шельма сделала по направлению к старшему канониру один короткий шаг. И Тренчу очень не понравилось то, как ее рука, нервно дрогнув, легла на рукоять кортика.
– Ты мазал руки кремом, пока мы загоняли корабль и готовились к абордажу?
– А что мне оставалось делать? Просигналить им и попросить подождать пару минут? К слову, раз уж речь зашла о сигналах, твое владение гелиографом оставляет желать лучшего, - вставил главный канонир, сохраняя оскорбленное выражение лица, - Если хочешь знать, ты передавала полнейшую белиберду. Я даже удивлен, что нас приняли за пиратов, а не за кочующий цирк!
Но Алая Шельма не позволила сбить себя с курса.
– Ты мазал руки чертовым кремом, сидя за пушкой? Габерон, якорь тебе в задницу!
– Нечего так кричать, ты не на мостике… Ну да, я подумал, что большой беды не будет, если я отвлекусь на секунду от твоего драгоценного корабля. Выдавил на ладони крем, а пальник [41] поставил аккуратно у стенки…
– Ты поставил пальник у стенки? Просто поставил горящий пальник, сидя возле пушки?
Он поднял ладони, картинно прикрывая
41
Пальник – приспособление для поджигания пороха в пушке, своего рода палка со щипцами.
– Эй! Кто мог знать, что он соскользнет?
– Любой, у кого в голове больше мозгов, чем у сушеного хека! – взвилась капитанесса, - Ты вообще соображаешь, с чем имеешь дело? Удивительно, как ты еще не додумался закурить в крюйт-камере!
– Вот еще! – фыркнул главный канонир, - К твоему сведению, я не курю. Ты когда-нибудь видела зубы курильщиков?..
Капитанесса тяжело дышала. Как если бы провела последние несколько минут в гуще абордажного боя, скрещивая саблю с превосходящими силами противника и глотая горький, пропитанный порохом, дым. Без сомнения, канонир знал ее слабые точки и умело брал прицел. Чувствовалось, что ему не впервой подтрунивать над капитанессой. Но Алая Шельма удивила Тренча. В тот момент, когда она, по его расчетам, должна была окончательно сорваться, предводительница «Воблы» внезапно взяла эмоции под контроль. Порывистость движений пропала, глаза прищурились, взгляд сделался холодным, пристальным, а кожа стала приобретать обычный цвет. Теперь она вновь была пиратом – уверенным в себе, сдержанным, с истинно капитанской льдинкой во взгляде. Той особенной льдинкой, о которую разбиваются так и не высказанные слова, а руки машинально пытаются вытянуться по швам.
– Габерон, - раздельно и медленно произнесла она, - На твоем месте я бы сейчас тщательно взвешивала каждое слово. И знаешь, почему? Потому что по стечению обстоятельств любая фраза, произнесенная тобой сейчас, имеет шанс стать изречением, написанным на твоей могильной плите. Разумеется, при том условии, что я распоряжусь похоронить тебя, а не отправлю за борт вместе с мусором.
– Сдаюсь, - Габерон обреченно поднял руки, - Капитулирую и поднимаю белый флаг. Можете обыскать мои трюмы.
– Ты уронил чертов пальник, верно?
– Ну… да, - Габерон по-мальчишески улыбнулся, - Только учти, моей вины здесь нет. Именно в этот миг «Воблу» качнуло потоком бокового ветра и пальник, будь он неладен, упал прямо на чертову пушку. Запал занялся мгновенно, а у меня были руки в креме и я… В общем, как я уже сказал, произошло досадное стечение обстоятельств. О чем, конечно, будет сделана соответствующая запись в судовом журнале.
Некоторое время Тренч думал, что капитанесса не удержится, и ее кортик все-таки вонзится в широкую грудь главного канонира. В исполнении капитана Джазбера это выглядело бы естественно и просто. Но Алая Шельма не стала делать ничего подобного. Она продолжала делать сосредоточенные вдохи, унимая бурлящую внутри злость, и не без успеха. По крайней мере, спустя минуту с лица ее окончательно пропали алые пятна, а Габерон все еще стоял на своем месте, живой, самодовольно ухмыляющийся и совершенно невредимый.
– Слушай мой приказ.
– Так точно, капитанесса, сэр! – Габерон по-молодецки отсалютовал.
– За нарушение безопасности на борту судна, за игнорирование приказов вышестоящих офицеров, за халатность, приведшую к серьезным последствиям, с этого дня ты примешь на себя дополнительные обязанности. Корабельного тюремщика.
Кажется, Габерон ожидал чего угодно, но только не этого.
– Какого еще тюремщика?
– Корабельного, - спокойно пояснила Алая Шельма, - А вот твой пленник. Зовут его Тренч, и с этой минуты он находится под твоей исключительной ответственностью.