Восьмой круг ада

Борунь Кшиштоф

– Он сказал это сам! Видимо, в приступе откровенности после такого шока.

– Сам? В какой форме?

– Мне трудно точно повторить его слова. А записать разговор я не мог. Он просил, чтобы я выключил все аппараты. Он сказал: то, что он увидел на пляже, было для него страшным потрясением, но только потому, что на мгновение ему показалось, будто это реальный мир. Это было испытание, и он считает, что справился с ним не наилучшим образом. Однако самое скверное то, что он просто не знал, как должен был поступить. В одном он убежден: это был знак, что в мыслях своих он заблуждается.

Он должен побороть в себе слабость. Когда я попытался его убедить, что во всем, что он видит и слышит, нет ничего таинственного и противоестественного, он спокойно выслушал мои доказательства и сказал, что знает: именно так мы все тут и должны говорить. Потом как будто сообразил, что сделал глупость, высказав мне это, потому что спросил, можно ли ему вообще об этом говорить. Разумеется, я уверил его, что абсолютно никто не будет упрекать его за откровенность. Однако в дальнейшем он был уже осторожнее. Он только дал мне понять, что меня и тебя, Кама, считает чем-то вроде ангелов-хранителей.

– А меня посланцем ада, - саркастически докончил Ром.
– Что-то не очень мне хочется в это верить.

– И все-таки это так.

Кама встала с кресла и подошла к столу. Потянулась к лежащей среди бумаг записной книжке. Раскрыла ее, потом машинально захлопнула и опять положила на стол.

– Нам пора подумать о практических выводах, - сказал Ром.
– Мне кажется, дело становится безнадежным, и Гарда был прав. Без физиологической терапии об адаптации нечего и говорить.

– Ты тоже так думаешь?
– обратился Микша к Каме.

Она не ответила.

– Значит, да, - сказал Микша.

Кама медленно отвернулась от окна. Минуту смотрела на Стефа, потом отрицательно покачала головой. Опять подошла к столу и взяла блокнот.

– Утром мне звонил профак Герлах из Штутгарта. Он несколько лет вел археологические работы в районе монастыря в Урбахе. Герлах предлагает привезти туда Модеста. Ему хочется проверить, в какой степени "наш" Мюнх ориентируется в топографии монастыря. Средневековый инквизитор Мюнх провел там пять лет. Правда, от строения сохранились только юго-восточное крыло и руины северного, но и этого достаточно, чтобы определить, каким объемом сведений располагает Мод. Однако, может быть, мы получим таким образом не только доказательства "за" или "против" идентификации этих двух личностей.

– А что же еще?

– Может быть, непосредственное столкновение с прошлым, реальным прошлым позволит Модесту понять, что планета, по которой он ходит, это не иллюзия, а та же самая Земля, по которой он ступал четыреста пятьдесят лет назад. Если, разумеется, он вообще тогда ходил.

9

Микша поставил машину перед небольшим автоматизированным павильоном. До монастыря оставалось еще около двух километров. Пешеходная тропа извивалась по заросшему лесом склону холма. Урбах находился в туристическом районе класса "С", закрытом для движения всех видов транспорта.

Профак Герлах предложил что-нибудь перекусить перед тем, как идти дальше, но Мюнх лишь выпил стакан сока, быстро вышел из бара и направился к тропинке, ведущей к монастырю. Дарецкая,

Герлах и Микша вынуждены были, не откладывая, последовать за ним, тем более что не трудно было заметить, как серьезно он относится к этому походу.

Поднимаясь по склону, он то опережал товарищей, то задерживался у наиболее крупных валунов, опутанных фантастически искривленными корнями деревьев. На вопросы отвечал неохотно, порой, казалось, не слыша того, что ему говорили.

Такое поведение показалось Герлаху странным.

– Он определенно притворяется, будто узнает дорогу, - заметил Герлах колко.
– В действительности дорога к монастырю через лес проложена лишь в девятнадцатом веке...

Микша тут же решил проверить предположения археолога.

Он догнал Мюнха, на минуту задержавшегося у какого-то ручья, и спросил напрямик:

– Ну как? Узнаешь?

Монах взглянул на него, словно очнувшись от сна.

– Ты спрашивал?

– Я говорю, узнаешь дорогу?

Мюнх отрицательно покачал головой.

– Нет... Сначала мне казалось, что узнаю... Но нет... Теперь точно знаю! Я помню. К монастырю надо было идти прямо... в гору.

– Верно!
– подтвердил Герлах.
– Но ты говорил, будто что-то вспоминаешь?
– подозрительно добавил он.

– Я думал, что... узнаю, но... вырос лес... Нет, раньше этой дороги не было.

Он опять ускорил шаги.

– Об этом он мог читать... Хотя бы в моем труде, - добавил, понизив голос, археолог.

– Посмотрим, что он скажет наверху.

Руины монастыря неожиданно вынырнули из-за зарослей, образующих здесь непроходимую чащу по обеим сторонам тропинки. Выщербленная стена таращила глазницы пустых оконных проемов.

Мюнх, первым увидевший руины, бросился к ним, но уже на полпути остановился. Хотя остальные догнали его, он продолжал стоять, целиком поглощенный раскрывшимся перед ним видом.

Тропинка шла вдоль стены, сворачивая в пролом.

– Узнаешь это место?
– спросила Кама.

Мюнх утвердительно кивнул.

– Но врата... были... не здесь!
– начал он отрывисто.
– Это только калитка в сад, - он показал на пролом.
– Была калитка...
– добавил он.
– А здесь, - он очертил в воздухе круг, - сад.

Герлах нервно потер подбородок.

– Если тут был сад, то его, вероятно, окружала какая-нибудь стена?

– Да!
– подхватил Мюнх.
– Была стена. Высокая...

– Ты помнишь, как она шла?
– спросил Микша.

Монах осмотрелся, потом решительно подошел к сохранившемуся участку стены, неподалеку от того места, где они стояли.

– Здесь! А дальше там!
– он показал в глубь леса.
– Потом направо и опять к монастырю... С той стороны! Недалеко от врат.

– Не осталось никаких следов...
– заметила Кама.

– Нет, - обеспокоенно повторил Мюнх.
– Не знаю... А может, не здесь?.. Не знаю... Не знаю... Нет! Стена была здесь! Наверняка! Я помню.

– А врата, о которых ты говоришь? Где они должны быть?
– спросил археолог, внимательно глядя на монаха.
– И что это за врата?

– Врата монастыря, главные врата.