Воспаление колец
Шрифт:
– Вот видишь, – спокойно сказал Опупин. – Я был прав.
Ревень вскоре вернулся, и вид у него был очень довольный. Он приоделся: на бицепсе левой руки виднелась повязка « Дружинник-распорядитель».
– Ну вот, – сказал владыка леса, – я бросил клич. Сейчас все донты соберутся на Главной Тормозной Поляне. Отныне лес на военном положении, я – главнокомандующий, и вы можете звать меня просто – Смертельный Дрючок!
Ревень шел долго. Иногда он останавливался, прикладывал ладони ко рту и испускал тот самый рев-бульканье, который хрюкки приняли за звуки экстренной очистки желудка. Дважды при
По Тормозной Поляне бродило не меньше сотни донтов. Они шумно ухали, ахали и охали. Некоторые пришли на костылях – жертвы принявших их за деревья дровосеков. У многих не хватало рук, а у трех печальных донтов, которые держались обособленно, и того, о чем не говорят в приличном обществе. Вероятно, жены дровосеков пустили егона растопку, так как, честно говоря, такое убожество вряд ли принесло бы пользу в хозяйстве.
По поляне расхаживали и другие невероятные существа. Ходячие и говорящие поганки, грибы дождевики, жуки-вонючки, продувные лопухи, внешность которых просто невозможно описать, бешеные огурцы и какие-то совсем уж бредовые существа, выползшие из берлог в предвкушении бесплатной кормежки и маскарада. Фауна была представлена волками, зайцами и одним медведем без левой задней лапы, которую он сжевал во время голодной зимней спячки. Медведь был не в духе и постоянно ругался.
– Эй, тугодумы, я пришел! – протрубил Ревень, вываливаясь на поляну. – Угадайте, кто?
– Дятел Вуди? – несмело предположила одна поганка.
– Сама ты дятел! – гаркнул Ревень, с чавканьем припечатав поганку метровой ступней. – Привет всем лесным уродцам! Да будет ваш барурумбыстрым и легким!
– И тебе того же! – степенно ответили донты. – И никакой моли в ушах, о Великий Ревень Скотовод!
Ревень ссадил хрюкков на землю.
– Вот! – сверкая глазами и подыгрывая себе густыми бровями, сказал он. – Это и есть наша Главная Тормозная Поляна. Впечатляет?
– Ужасно впечатляет, – сказал Марси, уверенный, что допился до белой горячки.
Тем временем Опупин зачарованно смотрел на матерящегося медведя на протезе и пребывал в полной уверенности, что сошел с ума.
– Хауммбуумм!– громогласно воскликнул лесной владыка. – Раскиньте лопушата, уродцы, и въезжайте! Мы долго терпели произвол Сарукана! Он рубил лес, его чморки гадили на вырубках, и вообще вели себя как последние дровосеки!!! А кто построил мебельную фабрику в Зуппенгарде, хотел бы я знать??? А скольких донтов пустили на производство фанеры??? И вот мое... наше терпение лопнуло! Мы больше не станем терпеть под нашим боком эту язву! Мы идем на Зуппенгард! Мы сделаем из него самую большую в мире отбивную! А лично я – хе-хе – сяду на Сарукана и превращу его в лепешку!
Все сразу поскучнели, сделали постные лица и срочно приготовились заболеть гриппом.
– Ну? – возвысил голос Смертельный Дрючок. – Или никаких больше «выпить-закусить» в кредит!
После этой угрозы донту и хрюккам пришлось заткнуть уши, ибо все так громко заорали «На Зуппенгард!», что деревья закачались.
Довольный генерал подозвал молодого донта с подхалимской
– Поручик Оверлок будет вас сопровождать, – заявил он, передавая хрюкков в ласковые длани Оверлока. – И поласковей с моими корешами, гибридная козявка, не то разжалую в капралы!
Низко кланяясь, Оверлок посадил хрюкков на свои плечи.
– Майор Квазимордо! – заорал Ревень, рыская туда-сюда глазами. – Где же эта сволочь... А, снова пил под кустом в одиночестве, анонимный алкоголик! Быстро сюда, я кому говорю?
К Смертельному Дрючку медленно подковылял страдающий перемежающейся хромотой майор Квазимордо – уродливый как смертный грех донт с бородой из фиолетового лишайника. У него был двойной горб и крошечный горный кряж вместо задницы, на ногах росли толстые грибы-паразиты, а из ушей торчала омела. На пару с Ревенем они быстро построили волонтеров в более-менее ровную колонну, и вот грозная армада тронулась в путь, с треском проламываясь сквозь деревья и кустарники.
Ревеню подали тарантас: так он называл поставленную на колеса ванную, влекомую десятью парами пленных чморков, которых нещадно пороли кнутом. Донт улегся в ванную, а на его груди устроились штабные генералы – два сморчка и гнилая поганка. До Зуппенгарда штаб не доехал – Ревень сожрал его на пол пути.
Марси и Опупин, покачиваясь в такт шагам поручика Оверлока, изумленно переглянулись.
– Ох! – наконец не выдержал Марси. – Ты гляди, какую военную машину мы с тобой раскачали!
– И не говори, – вздохнул Опупин. – Вот до чего доводит алкоголь!
ГЛАВА 14
ГНУСДАЛЬФ НАВСЕГДА
– Вот вам, однако, олени, – сказал Эл-Мер. – С бельмом на глаз звать Жупел, с лишай на зад – Кефир. Сейчас ехать к месту боя, а утром, однако, мы отправляться в Купорос, наша столица. Если хотеть, можете мало-мало с нами. Но бабки вперед, натюрлих, да?
Эльф и человек разыграли оленей по жребию. Затем жребий разрешил спор, на чьем олене поедет Гнивли. Выиграл Лепоглаз, и Гнивли занял свое место за спиной Элерона.
Бывшие охранители долго рылись в куче чморкских останков, наваленных рахитанцами на опушке Феромона. Гнивли отыскал хороший, почти новый пояс и руль от самоката; Лепоглаз – колоду карт и ноты к мюзиклу «Чикаго»; Элерону подфартило найти кошелек, набитый чморкскими пфеннигами, что после того, как он расплатился с Эл-Мером, было очень кстати. Увы – или к счастью – хрюккских косточек они не нашли.
– Наверное, чморки сожрали их еще позавчера, – подвел итог Элерон. Чувствуя необъяснимую легкость в душе и теле, герои уселись возле костра, который разложили под сенью деревьев.
Рахитанцы устроили лагерь подальше от Феромона, леса они боялись, там, по их словам, с недавних пор поселился «...дикий белый бабай с во-от такой борода!»
– Исламский террорист? – предположил Лепоглаз.
Герои скромно поужинали останками... тьфу, остатками шкрябов, запив их литром ферментированного оленьего молока.
Лепоглаз стряхнул крошки с рейтуз и устало откинулся на локти, подвинув к огню ноги в изорванных, посеревших от грязи тапочках.
– Убери от моего носа свои вонючие тапки! – немедленно заверещал Гнивли и замахнулся на эльфа бутылкой.