Воспарить к небесам
Шрифт:
Поскольку он это сделал, и ответ был очевиден, учитывая, что я обезумела и кончила два раза (может, три) я просто сказала:
— Да.
Его ухмылка не исчезла, когда он наклонился ко мне, перенеся вес на обе руки, оперевшись на матрас передо мной и приблизив ко мне лицо.
— Омлет на столе, я так понимаю, ты не ужинала, — заметил он.
— Нет, — ответила я.
— Любишь китайскую еду?
— Да.
Его ухмыляющиеся глаза скользнули по моему лицу, в них промелькнула захватывающая
— Я закажу доставку, — заявил он.
— Вонтоны с крабовым мясом и сыром и горячий кислый суп, — тут же заказала я. — Удиви меня выбором еды.
Его взгляд перестал блуждать, он посмотрел прямо на меня и сказал:
— Ты же понимаешь, что это означает, что нам придется поступить безответственно и бесчувственно по отношению к голодающим народам мира, выбросив омлет. Яйца испортятся.
Во мне было достаточно силы, чтобы сузить глаза.
— Не выводи меня, Микки.
Он придвинулся ближе и понизил голос.
— Думаю, это работает в мою пользу, детка. — Слишком пресыщенная, чтобы клюнуть на приманку, я закатила глаза. — Поговорим, пока будем есть, — продолжил он, когда я вернула их обратно.
Я выдержала его взгляд и прошептала:
— Да, милый, было бы хорошо.
Он придвинулся еще ближе и легонько меня поцеловал.
Потом он отодвинулся, и я, не шевеля ни единым мускулом, только глазами, увидела, как он нагнулся и схватил свою рубашку. Я также наблюдала, как он натягивал ее, когда выходил из спальни в коридор.
На нем даже мятая, грязная футболка выглядела сексуально.
Я вздохнула.
Потом еще глубже зарылась в постель, думая, что все прошло довольно хорошо.
Микки больше не виделся с Бриджит.
Поразительно, что на ранней стадии наших отношений он ожидал, что мы не будем встречаться с другими.
Тот факт, что он не писал мне с утра предыдущего дня, был простой ошибкой.
Он оказался безумно феноменален в постели.
А еще ему нравилась китайская еда.
Да, все прошло очень хорошо.
Так хорошо, что лежа голой в своей постели, пока Микки заказывал китайскую еду, я начала улыбаться.
*****
Сделав заказ, Микки вернулся ко мне и сказал, что идет к себе принять душ и снять пыльную одежду.
Затем он снова сел на край кровати, но на этот раз поднял меня на руки, крепко поцеловал, закончив, коснулся губами моего носа, уложил обратно в постель, встал и ушел.
Я была разбита, но у меня только что был секс с Микки. Мы собирались поужинать вдвоем у меня дома.
И мне было все равно, что я буду делать, что буду говорить.
Я не собиралась упускать такую возможность.
Поэтому, как только я услышала, что входная дверь закрылась, я откинула одеяло и вскочила с
Я надела новое нижнее белье — бежевое, кружевное, сексуальное — и свободные брюки для йоги (Джози не одобрила мою покупку, посмотрев на них с отвращением и заявив, что она боится, что штаны для йоги предвещают смерть моды). Я скомбинировала их с темно-розовым, легким кашемировым свитером с глубоким вырезом на спине, который удерживался на плечах тонким кашемировым ремешком.
Я собрала волосы на затылке в беспорядочный узел, оставив завитки у ушей и шеи, которые, как я надеялась, выглядели очаровательно и привлекательно.
Затем я выскочила из спальни, избавилась от омлета, сделала минимальную уборку и начала бегать вокруг, зажигая свечи и лампы, достигая эффекта уюта и романтики.
Я оставила станцию на Билли Холидей. Я не чувствовал тоски, но песни Билли Холидей подходили к самым разным ситуациям.
Я убирала тарелки, когда вернулся Микки.
Я наблюдала, как он поймал мой взгляд, ухмыльнулся, затем оглядел дом и снова повернулся ко мне, его ухмылка стала самодовольной.
Но мне было все равно. Он знал, что нравится мне, и я хотела, чтобы он знал, то, что недавно произошло и время, проведенное с ним, было важно для меня.
Он мог выглядеть самодовольным по этому поводу. Он был великолепен.
И он был весь мой.
Принесли доставку, Микки расплатился, и я расставила тарелки, столовое серебро и салфетки на диване, пока Микки доставал еду. Я также взяла себе бокал вина, а Микки пива (то, чем я начала запасаться, когда возможность его нахождения здесь стала реальностью, то, что до этого у меня никогда не было шанса ему предложить).
Микки откинулся на спинку дивана с яичным рулетом на тарелке, а я оторвала уголок вонтона с крабом и сыром и обмакнула его в какой-то кисло-сладкий соус, который стоял на обрывке коричневого бумажного пакета, принесенного с доставкой, на диване между нами.
Я держала покрытый соусом кусочек над тарелкой, не отрывая от него глаз, и тихо сказала:
— Мне нравится проводить с тобой время, Микки.
— Я понял, Эми.
Услышав его ответ, я подняла на него глаза и положила вонтон в рот.
Пока я жевала, Микки продолжал:
— Ты должна понять, мне тоже нравится проводить с тобой время, детка.
Проглотив, я кивнула.
— У нас обоих была напряженная жизнь, — сказал он мне. — Это будет нелегко. Мы просто должны работать над тем, чтобы оно того стоило.
В этом он был прав.
Его тон изменился, когда он продолжил:
— И должен признать, что считал само собой разумеющимся, что ты поймешь это и без моих объяснений.
Это не было обвинением.
Это прозвучало почти раскаянием.