Воспитание мальчиков
Шрифт:
— Дэвочка, ты очэнь хочешь в бассейн ходыть? Может, тэбе нэ нада?
Я только мотала головой, отвечать не могла. Я устала чудовищно, еле добрела до душевой, с трудом переоделась, плелась домой как старушка.
Сидела на диване и твердила:
— Не пойду больше в бассейн! Ни за что! Никогда!
Я хотела себя утешить, успокоить. Но вместо этого накатывало отвратительное чувство собственной беспомощности, неспособности победить глупый, в сущности, недостаток. Одна часть моей души как бы уговаривала: «Наплюй, с этим живут и не умирают». А другая упрекала: «Как тебе не стыдно? Все могут, а ты нет?» К моему счастью, победила вторая сторона. Я не заметила, как это случилось. Просто я встала,
Вторая тренировка прошла более спокойно. Я уже не напоминала детский гальванизирующий трупик, хотя страх воды еще оставался. Через месяц я хорошо плавала, через три месяца меня перевели в спортивную группу. Тренировки каждый день по два-три часа.
Водоненависть обернулась большой водолюбовью. До сих пор, зайдя в море или в озеро, я испытываю восторг, удерживаюсь от желания плыть, плыть и плыть, не останавливаясь. Вода вызывает у меня чувство ликования. Наверное, в прошлой жизни я была дельфином. А в жизни настоящей дельфин нечаянно едва не погиб.
Плаванием я занималась около трех лет. Это был прекрасный период. Физически я окрепла и подтянулась. Фена в бассейне не было. Зимой я шла домой с мокрыми волосами и ни разу не простудилась. Врач, которая мне постоянно выписывала освобождение от физкультуры, не ведала, что я будь здоров какие нагрузки каждый день испытываю. А освобождение от физры я брала, чтобы не комплексовать из-за безгрудости. Почему-то перед одноклассницами я стыдилась отсутствия бюста, а перед подругами по секции — нисколько.
Спорт подарил мне удовольствия, о которых я не подозревала. Это когда плывешь на время, тренер смотрит на секундомер, или на соревнованиях, на пределе своих возможностей, коснувшись рукой финиша, буквально тонешь, обессиленная. И при этом испытываешь ни с чем не сравнимое ликование. А если победила, первой приплыла, то ликование переходит в бурный восторг.
Теперь-то я знаю, что физические нагрузки провоцируют выработку гормонов удовольствия. Природе нужно было как-то умаслить человека, компенсировать трудозатраты, когда человек мчался за едой в виде мамонта или удирал от того же мамонта. Теоретически эти гормоны вырабатываются при любом интенсивном труде — от копания траншеи до восхождения на горы. Те, кто любит физические нагрузки, прекрасно меня поймут. Но, согласитесь, есть разница между спортивным плаванием и пропалыванием грядок.
Плавание я бросила по собственной глупости. Вахтанг Ираклиевич сказал, что у меня слабоваты мышцы плечевого пояса и мне надо больше заниматься в сухом зале. И дал мне штангу! Это был шок! Сейчас тысячи девушек качают мышцы, отжимая штанги. Но тогда, для меня во всяком случае, хуже придумать было нельзя. Штанга — это Жаботинский (знаменитый тяжелоатлет). А я девушка, ну, почти девушка. Не мускулисто-бугристый толстяк Жаботинский. Как сказали бы мои дети, выражаясь современным сленгом, меня нешуточно заклинило на штанге. На пустом месте возник конфликт с тренером. Я пыталась проскользнуть мимо сухого зала и нырнуть в бассейн. Вахтанг Ираклиевич меня вылавливал и отправлял к штанге. Я предлагала по пять часов тренироваться, только не брать в руки этот снаряд. Вахтанг Ираклиевич был добрейшей души человеком, но вспыльчивым до крайности.
— Бэри штангу! — орал он. — Дэлай упражнэния, как я сказал.
— Не буду!
— Будэшь, глупая дэвочка!
— Не буду! Вы мне еще предложите кальсоны носить.
Тренер удивленно захлопал
В нашей девичьей компании кальсоны были символом всего отвратительно-мужского: напоминанием о приростке у них между ногами, который провоцирует специфическое поведение. Почему кальсоны? Откуда кальсоны? Не могу объяснить, не помню. Но это была такая мерзость по нашим представлениям!
Через неделю Вахтанг Ираклиевич остыл и позвонил моей маме. Я отлично слышала, что он говорит. В отличие от мамы, я прекрасно разбирала его речь с чудовищным грузинским акцентом.
— Ваша дэвочка пэрэсэпэкгивная (перспективная). Я ей штангу, она мне кальсоны.
— Что? — оторопела мама.
— Упражнэния силовые. Всэ дэвочки дэлают, а Наташа запрямэлась (заупрямилась). Пусть прыходыт, скажытэ эй. Но чэрэз сухой зал.
— Через что? — спросила мама.
— Чэрэз штангу.
Мама поблагодарила за звонок, попрощалась, положила трубку. Развернулась ко мне:
— Ты не ходишь в бассейн?
— Не хожу.
— Почему?
— Потому что Вахтанг Ираклиевич заставляет меня делать упражнения со штангой.
— Ну и что?
— Разве не понятно? Штанга — это Жаботинский.
— Допустим. Но при чем тут… какие-то кальсоны?
— Штанга так же отвратительна, как кальсоны.
— Не вижу никакой связи. Где ты видела кальсоны? — строго спросила мама.
— У директора школы, например.
— У Давида Михайловича? — побледнела мама.
— Когда он садится, поддергивает брюки, и видно кальсоны, заправленные в носки. Так отвратительно! — Меня передернуло от брезгливости.
— Это все? — допытывалась мама. — Этим ограничивается твое знакомство с мужским нижним бельем?
— Вполне достаточно. Хуже кальсон только то, что находится под ними.
Последнее заявление вызвало у мамы смешок.
— Ты можешь не заниматься плаванием, — сказала мама. — Хотя я уверена, что очень пожалеешь. Но я очень тебя прошу следить за своей речью!
О том, что бросила плавание, я пожалела тысячу раз. И волейбол, которым стала заниматься, был слабым утешением.
Мои дети спортом по-настоящему не занимались. Что для мальчиков, конечно, плохо. А для их родителей — стыдно. Никиту недолго водили в секцию легкой атлетики, потом на водное поло. Начала страдать учеба. Час едем утром в школу, потом час добираемся до спортивной секции, потом час — до дома. Ребенок вваливался в квартиру едва живой, мама не краше. Какие тут домашние задания? Митя, памятуя о страданиях брата, решительно отказался от спорта. Заявил: «Мне насильственный спорт не нужен!» В Мексике он ходил в секцию восточных единоборств, получил какой-то первичный пояс и более заниматься не захотел. Митя, от природы сильный и мощный, мог накостылять любому без вскидывания рук и взбрыков ног. В Москве мы ограничились еженедельным, по субботам, семейным посещением спортзала и бассейна. «Мама плавает технично, — говорили дети. — Папа не технично, но гораздо быстрее».
Про свои детские комплексы и фобии сыновья мне никогда не рассказывали. Как боролись с ними, победили ли — не знаю. То ли к слову не приходилось, то ли до сих пор не избавились.
Одна знакомая мне как-то призналась, что больше всего боится, когда на природу выезжает, что ей в ухо заползет какая-нибудь букашка. В детстве, у бабушки в деревне, она спала только в платочке.
— Чем это страшнее укуса змеи, например? — удивилась я.
И потом рассказала, что есть такой медицинский термин — «таракан в ухе». В университете на военной кафедре нас учили на медсестер, поэтому знаю. «Таракан в ухе» фигурировал в билетах на экзамене. Нужно не ковырять пальцем, а пустить в ухо сильную струю воды — вымыть пришельца. Мои объяснения нисколько не притупили крепко въевшегося страха.