Воспитание подрастающих поколений
Шрифт:
А самой защите мною диссертации предшествовала целая история. Жить в Москве мне пришлось по всякому, так как аспирантское общежитие мне было не положено. Поначалу мы с докторантом и моим коллегой-наставником В.Н. Харькиным снимали дачный домик за пределами Москвы – на Тайнинской. По вечерам, довольно поздно возвращаясь из «Ленинки» (национальной библиотеки им. В.И. Ленина), мы с ним первым делом топили русскую печку, жарили картошку и ложились спать.
И тут Валера Харькин надумал в очередной раз жениться, и некоторое время ужин готовила невеста моего коллеги. Но случилось так, что за день до свадьбы «жених» жениться передумал. В общем, суть да дело, но когда мне представилась возможность
Понятное дело, что в таких условиях, а было ещё и временное проживание в квартире, которую сдавали москвичи по доброте душевной, завершать работу над написанием кандидатской диссертации было затруднительно.
За полтора месяца до защиты, я наконец-то «подснежником» попал в аспирантское общежитие. Во-обще-то это была бытовка аспирантов, где они хранили утварь, чемоданы, не сезонную одежду и обувь. Но, зато был стол, кровать, стулья. А главное – было окно с обзором широкого проспекта Вернадского и изумительной церкви, которую реставрировали или ремон-тировали.
Работая в этой каморке над рефератом и другими материалами и документами, требуемые к защите, я, часто поглядывая в окно на церковь невольно подумал, что я обязательно должен закон-чить диссертацию и подготовить сопроводительные документы к защите раньше, чем строители закончат ремонт церкви.
Кстати, о церкви. Ещё до упоминаемой мною ранее неудачной женитьбы Харькина, он вдруг решил креститься. И вот, в один из воскресных дней мы с ним отправились в одну из церквей на Чистых прудах, где и вместе с младенцами батюшка полил святую водицу на лысину моего коллеги и блудливого прохиндея, прочитав молитву и окрестив его. После крещения, выйдя из церкви и свернув по улице за угол, крещёный докторант воскликнул: «Батюшка отпустил мне все грехи! Как здорово! Можно опять грешить, с чистого листа».
Я же, закончив свою диссертационную работу и издав в типографии МПГУ автореферат диссертации, стал серьёзно задумываться о самой процедуре защиты в диссертационном совете. Я не раз бывал на защите диссертаций и знал все тонкости этого, весьма занимательного действа, о чём пока умалчиваю, но осознавать всю ответственность за свой долгий и кропотливый труд начал только что.
Как-то раз, взглянув в окно своей каморки, я с удовольствием заметил, что и ремонт церкви завершён, зазвонили колокола на звоннице, а значит, начались службы священнослужителей для верующих прихожан. Не долго думая, я приготовил всё не-обходимое, дабо я уже знал по харькинскому опыту, что нужно для крещения. Далее, если без подробностей, я окрестился в церкви, которую наблюдал из окна свей каморки. И как-то сразу успокоился, забыл про все страхи и коллизии восточных аспирантов из «команды» Ю.П. Сокольникова.
Тут вот ведь как получилось. Я, как уже писал, в течение трёх лет наезжал в Москву лишь на отчёты по диссертационному исследованию, а «восточная свита», напротив, училась очно. Встречаясь с ними на конференциях и защитах кандидатских и докторских диссертаций, я постоянно получал от них назидательные советы о том, что и как надо делать. Каково же было их удивление (и не только) когда в очередной раз, поучая меня, как следует работать над диссертаций, они вдруг узнали и поразились тому, что я (на год раньше) приехал на свою защиту.
Так вот, окрещённый, а напомню, что это были застойные советские времена, коммунистическая идеология, атеизм и всё такое, я воспрянул духом
Защита прошла успешно, хотя не без приключения. Я защищался после защиты докторской диссертации. Во время перерыва я решил разложить оставшиеся у меня после рассылки свой авто-реферат членам диссертационного совета, как делал это до меня докторант. Это увидел председатель совета Дмитриев. Он сгоряча подумал, что я не сделал рассылку автореферата, и решил отменить мою защиту.
Спас положение В.Н. Харькин. Он как докторант был вхож во все кабинеты университета. Кроме того, он от матушки природы – импровизатор. Быстро смекнув, как можно поправить дело, он схватил у меня стопку мини-томиков стихов классиков, которые были приготовлены мною в качестве презентов членам диссертационного совета и убежал в кабинет А.Е. Дмитриева. Через две минуты они вышли и приказали мне собрать авторефераты и готовиться к защите.
После такой встряски я всё же сумел настроиться на свой научный доклад. Помню, что перед самой защитой В. Харькин в кулуарах уговаривал членов совета не задавать мне вопросов. Но процедура защиты у А.Е. Дмитриева была уже давно отработана, недаром уже после защиты, на банкете, первый тост был о том, что председатель совета, словно дирижёр, управлял слаженным оркестром, а оркестранты (совет) играли по нотам, которые им раздали, т.е. по партиям.
Долгий путь к докторским диссертациям
Он на самом деле оказался для меня очень долгим.
Руководство музыкально-педагогическим факультетом, а затем ещё и кафедрами: сначала кафедрой педагогики начального обучения, а ещё потом, по самодурству тогдашнего ректора, и кафед-рой методики начального обучения, отнимало у меня всё время – и рабочее и свободное.
Это были годы, по своему, тоже очень насыщенные событиями – приятными и нерадостными, интересными делами по организации и реализации моих задумок в плане творческой жизни факультета, учебной – со студентами, учебно-методической – с преподавателями кафедр, и совсем маленько, – собственной научно-исследовательской деятельности.
В НИЛ «Творчество в педагогической деятельности», тем временем, тоже произошли события, которые и подтолкнули меня активизироваться в плане научно-исследовательской деятельности.
Мой коллега А.П. Шаховской блестяще защитил докторскую диссертацию, чем порадовал весь наш дружный лабораторский коллектив, и «огорчил» его доброжелателей в лице зав. кафедрой музыки, да и некоторых её завистливых членов, как впрочем, пожилых, так и молодых. Тут дело заключалось в том, что, как я уже упоминал в других очерках, на кафедре музыке никогда и не было доселе дипломированных вузовских преподавателей. Считалось, что для институтской «богемы» – певцов и музыкантов «оно и не нужно».
Но сам заведующий, всё же, с грехом пополам, защитивший некогда кандидатскую диссертацию, ревностно «помогал», т.е. изо всех сил, используя без зазрения совести своё служебное положения, так как был под прикрытием чиновников глазовского городского комитета коммунистической партии, со всей своей коммунистической убеждённостью вставлял палки в колёса тем преподавателям, которые посмели заниматься наукой, т.е. покушался на его «нимб» единственного «учёного» на кафедре.
Защита докторской диссертации А.П. Шаховским проходила в диссертационном совете Московской консерватории. И даже туда его недоброжелатели, ещё до защиты кляузничавшие в диссертационный совет, и после – в ВАК, припёрлись на его защиту, но не затем, чтобы от кафедры поддержать Альберта Павловича, а позлорадствовать и посплетничать, если на защите возникнут хоть малейшие шероховатости.