Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь)
Шрифт:
– Никаких звонков в ближайшие десять минут, – сказал Кэп и выключил тумблер.
Энди взмок. Остановит ли их это распоряжение? Или учуят неладное? Все равно ничего не поправишь. Вот такая же безнадега была у Вилли Ломена, земля горела под ногами. Господи, при чем тут Вилли Ломен? Бред какой-то. Черная лошадь вот-вот вырвется на волю... такая куда хочешь вынесет. Он представил себе, как оставит их с носом, и чуть не улыбнулся.
– Чарли поджигает?
– Да.
– Как вам удалось ее заставить?
– Кнут и пряник. Идея
– Кто такой Рэйнберд? – спросил Энди, не подозревая, что задал самый важный вопрос.
За несколько минут, с пятого на десятое, Кэп обрисовал картину. Он рассказал Энди, что Рэйнберд, главный хиттер Конторы, сражался во Вьетнаме, где потерял один глаз («То-то мне снился одноглазый пират», – подумал Энди в каком-то оцепенении). Он рассказал Энди, что Рэйнберд руководил операцией по захвату его и Чарли на Ташморском озере. Рассказал про аварию и про то, как Рэйнберд по наитию нащупал верный способ подбить Чарли на участие в тестах. Наконец, рассказал, что Рэйнберд лично заинтересован в том, чтобы ему, когда система надувательства себ исчерпает, дали на откуп жизнь Чарли. Хотя голос Кэпа был лишен эмоций, он словно спешил все сказать. И вот умолк.
От каждой новой подробности Энди все больше охватывали ужас и ярость. К концу повествования его колотило. «Бедная моя Чарли, – стонало его сердце, – бедная, бедная Чарли».
Отпущенные ему десять минут были на исходе, а сколько оставалось невыясненного. Секунд сорок они просидели молча; со стороны могло показатьсся, что встретились два старинных приятеля, которые понимают друг друга без слов. В действительности же Энди лихорадочно искал выход.
– Капитан Холлистер, – нарушил он молчание.
– Да?
– Когда хоронят Пиншо?
– Послезавтра, – безучастно сказал Кэп.
– Мы едем. Вы и я. Вы меня поняли?
– Да, понял. Мы едем на похороны Пиншо.
– Я упросил вас. Узнав о смерти Пиншо, я был так потрясен, что разрыдался.
– Да, вы были так потрясены, что разрыдались.
– Для меня это был большой удар.
– Да, конечно.
– Мы поедем в вашей личной машине, никого, кроме нас. Сзади и спереди могут ехать ваши люди, могут быть мотоциклисты, если таков порядок, но мы едем вдвоем. Понятно?
– Ну да. Вполне понятно. Никого, кроме нас.
– И мы с вами обо всем поговорим. Это тоже понятно?
– Да, обо всем поговорим.
– Ваша машина прослушивается?
– Разумеется нет.
Энди дал ему, один за другим, несколько слабых посылов. Всякий раз Кэп дергался, и хотя Энди прекрасно понимал, что дело может кончитьс эхом, иного выхода не было.
– Мы поговорим о том, где находится Чарли. Поговорим о том, как устроить небольшой переполох в вашей лавочке, – вроде того, что случилс из-за аварии. И еще мы поговорим о том, как мне
– Вы не должны убежать отсюда, – по-детски рассердился Кэп. – В сценарии этого нет.
– Теперь есть, – сказал Энди и подтолкнул.
– Ааааа! – взвыл Кэп.
– Вы меня поняли?
– Понял, понял, только больше не надо, больно!
– Этот Хокстеттер... он не будет возражать против моего присутстви на похоронах?
– Нет. Хокстеттер по уши занят девчонкой. Остальное его не волнует.
– Вот и хорошо. – На самом деле хорошего было мало. Все диктовалось отчаянием. – И последнее, капитан Холлистер. Вы забудете про этот наш разговор.
– Да, я про него забуду.
Черная лошадь вырвалась на волю. И понеслась. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ, мелькнуло у Энди в подкорке. ВЫПУСТИТЕ И МЕНЯ. ЛОШАДЬ УЖЕ ВЫРВАЛАСЬ НА ВОЛЮ, И ЛЕСА ГОРЯТ. Тупая боль в мозгу накатывала волнами.
– Все, о чем я сказал сегодня, придет вам в голову само по себе.
– Да.
Взгляд Энди упал на стол, где лежала пачка салфеток. Он взял одну салфетку и приложил к глазам. Нет, он не плакал, но от головной боли начали слезиться глаза, и это было кстати.
– Я готов идти, – сказал он Кэпу.
И «отпустил» его. Кэп снова уставился на деревья в прострации. Мало-помалу кровь приливала к его щекам; он повернулся к Энди и увидел, что тот хлюпает носом и вытирает глаза салфеткой. Это даже не было театром.
– Как себя чувствует Энди? – спросил Кэп.
– Немного получше. Но вы же... вы же понимаете... услышать такое...
– Да-да, для вас это большой удар, – сказал Кэп. – Хотите кофе или еще чего-нибудь?
– Спасибо, не надо. Я хочу поскорее вернуться к себе.
– Спасибо.
Джон всегда ехал с ней рядом, но во сне Чарли ехала одна. Старший грум, Питер Дрэббл, приспособил для нее маленькое изящное английское седло, но во сне конь был неседланный. Они с Джоном ехали бок о бок по специальным дорожкам для верховой езды, что вплелись причудливым узором во владения Конторы, петляя среди рощиц из серебристых сосен, кружа вокруг пруда, и никогда дело не шло дальше легкого галопа, но во сне она мчалась на Некромансере во весь опор, быстрее и быстрее, и кругом был настоящий лес, а они неслись по просеке, и свет казался зеленым сквозь переплет ветвей над головой, и ее волосы относило ветром.
Она вцеплялась в гриву и, чувствуя, как играют мышцы под шелковистой кожей, шептала коню в ухо: быстрее... быстрее... быстрее.
Некромансер прибавлял. Его копыта прокатывались громом. Лес подступал со всех сторон, узкая просека врезалась в него тоннелем; за спиной можно было различить далекое потрескивание и (леса горят) легкий дымок. Где-то там пожар, ею устроенный пожар, но никакого чувства вины – лишь радостное возбуждение. Они уйдут от пожара. Для Некромансера нет ничего невозможного. Они вырвутся из лесного тоннеля. Уже брезжил просвет впереди.