Воспламеняющая взглядом (Порождающая огонь)

Кинг Стивен

Агент поднял с земли какую-то деревяшку и швырнул ее в пруд. По воде побежали мерцающие круги. Пиншо встрепенулся.

– Места здесь очень красивые, – заговорил он. – Холмистые. Заниматьс верховой ездой – одно удовольствие. Мы с женой хотя бы раз в неделю стараемся выбираться. Если не ошибаюсь, ближайший город на запад... точнее на юго-запад – Дон. Городишко. Мимо него проходит 301-я автострада. Ближайший на восток – Гезер.

– Мимо Гезера тоже проходит автострада?

– Нет. Обычная дорога.

– Куда ведет 301-я автострада?

– Если на юг, то почти до Ричмонда. А на север... прямо до округа Колумбия.

Энди

собирался спросить про Чарли, уже продумал вопросы, но его несколько смутила реакция Пиншо. Его ассоциации – жена, отверстия, красиво и, что совсем уж непонятно, мусоросборник удивляли и настораживали. Хотя Пиншо и поддаетс внушению, вполне возможно, что он не самый подходящий объект для этой цели. Возможно, у него какие-то отклонения в психике, и, пусть он производит впечатление нормального человека, одному богу известно, какие взрывные силы, находящиеся пока в относительном равновесии, могут дремать под этой оболочкой. Воздействие на людей с неустойчивой психикой способно привести к самым неожиданным последствиям. Если бы не их тень, агент, он, пожалуй, и рискнул бы (после того, что с ним тут учинили, плевать он хотел, в конце концов, на бедную голову Германа Пиншо), а тут испугался... Психиатры – эти, обладай они даром внушения, спешили осчастливить всех направо и налево... но Энди Макги не был психиатром.

Наверное, глупо было из единичного случая делать столь далеко идущие выводы; с подобной реакцией ему приходилось сталкиваться и раньше, однако ничем серьезным ни разу не пичкали. Но от Пиншо можно ждать чего угодно. Пиншо слишком много улыбается.

Внезапно до него донесся убийственно-холодный голос из глубин подсознания, из этого бездонного колодца: СКАЖИ ЕМУ, ЧТОБЫ ШЕЛ ДОМОЙ И ПОКОНЧИЛ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ. И ПОДТОЛКНИ. ПОДТОЛКНИ ИЗО ВСЕХ СИЛ.

От этой мысли его бросило в жар, даже нехорошо стало; он поспешил от нее отделаться.

– Ну что, – прорезался Пиншо; он осмотрелся по сторонам с довольной улыбочкой. – Направим наши стопы обратно?

– Да, – сказал Энди.

Итак, начало положено. Только с Чарли по-прежнему полна неизвестность.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

От кого: Германа Пиншо

Кому: Патрику Хокстеттеру

Дата: 12 сентябр

О чем: Энди Макги

За эти три дня я еще раз просмотрел свои записи и прослушал пленки, а также поговорил с Макги. После обсуждения от 5/9 ничего существенного не произошло, однако, если нет возражений, я бы повременил с Гавайями (как говорит капитан Холлистер, «дело только в деньгах»!).

Мне думается, Пат, стоит провести еще одну, заключительную, серию тестов – для страховки. После чего можно смело отправлять его на Мауи. На заключительную серию, я думаю, понадобится месяца три.

Если вы не против, я подготовлю необходимые бумаги.

Герм

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

От кого: П.Х.

Кому: Герману Пиншо

Дата: 13 сентябр

О чем: Энди Макги

Я вас не понимаю! На последнем обсуждении мы все – и вы тоже – сошлись на том, что от Макги столько же проку, сколько от перегоревшей пробки. Что за сомнения? Это вам не в бридж играть.

Если это будет укороченная серия, тогда возражений нет. На следующей неделе мы принимаемся за девочку (боюсь, кое-кто переусердствовал и теперь нам с ней

недолго удастся поработать), и, может быть, есть смысл придержать пока ее отца... в качестве «огнетушителя»!

Согласен, возможно, «дело только в деньгах», но это деньги налогоплательщиков, и легкомыслие в этом вопросе не поощряется, Герм. Особенно капитаном Холлистером. Учтите на будущее.

Рассчитывайте на шесть, от силы восемь недель – разве что дело сдвинется с мертвой точки. В этом случае можете скормить мне лепешки «собачья радость».

Пат

– Нет, – сказала Чарли. – Не так. – Повернулась и вновь направилась к выходу. Она была бледная, вся – комок нервов. Под глазами синяки.

– Эй, эй, постой-ка... – Хокстеттер с вытянутыми руками бросился на перехват. – Что не так, Чарли? – спросил он, изображая на лице улыбку.

– Все, – ответила она. – Все не так.

Хокстеттер обвел взглядом комнату. В углу телекамера «Сони». Утопленный в стене из прессованной пробки кабель от нее ведет к видеомагнитофону, что установлен на КП в соседней комнате. Посередине стол, на нем металлический поднос с деревянной стружкой. Слева электроэнцефалограф, опутанный проводами. За пультом молодой оператор в белом халате.

– «Все» – это не объяснение. – Хокстеттер продолжал поотечески улыбаться, хотя его распирала злость. Даже человек, не умеющий читать мысли, понял бы это – по его глазам.

– Вы не слушаете, что вам говорят! – Ее голос зазвенел. – Один только...

(ОДИН ТОЛЬКО ДЖОН СЛУШАЕТ, НО ОБ ЭТОМ НЕ СКАЖЕШЬ)

– А ты нам объясни, как надо сделать, – вкрадчиво попросил Хокстеттер.

Чарли не смягчилась.

– Надо было сразу слушать! Железный поднос – правильно, а все остальное – неправильно. Стол у вас деревянный, и стены воспла... пламеняющиеся. И одежда на нем – тоже. – Она показала на оператора, который слегка поежился.

– Чарли...

– И эта камера!

– Чарли, камера из...

– Из пластмассы! Если станет очень жарко, она разлетится на мелкие кусочки. И воды нет! Я же сказала, мне нужна вода, когда я захочу остановиться. Так меня учили папа с мамой. Мне нужна вода, чтобы погасить это. Иначе... иначе...

Чарли разрыдалась. Она хотела к Джону. Она хотела к отцу. И больше всего, больше всего на свете ей хотелось бежать отсюда. Всю ночь она не сомкнула глаз.

Хокстеттер испытующе глядел на нее. Эти слезы, этот эмоциональный взрыв... похоже, она действительно собирается показать, на что она способна.

– Ну, успокойся, – сказал он. – Успокойся, Чарли. Мы сделаем все, как ты скажешь.

– Вот именно, – процедила она. – А то ничего не получите. Про себ Хокстеттер подумал: все мы получим, гаденыш. Как показали дальнейшие события, он был абсолютно прав.

Вечером они привели ее в другую комнату. После несостоявшегос утреннего теста, едва вернувшись к себе, она уснула у экрана телевизора – молодой, растущий организм быстро взял свое, несмотря на протесты взбудораженной души, – и проспала почти шесть часов. Подкрепленная сном, а также рубленым бифштексом с жареным картофелем, она почувствовала себ гораздо лучше, уже могла держать себя в руках. Перед новым тестом она придирчиво осмотрела комнату. Поднос с деревянной стружкой стоял на железном столе. Голые стены, обшитые листовым железом, отливали синевой. Хокстеттер сказал: