Воспоминания Главного конструктора танков
Шрифт:
Неожиданно между нами появилась голова B.C. Старовойтова, который произнес: «Никита Сергеевич! Я директор головного танкового института. Мы против «объекта 167». Решив оставить за собой последнее слово, я сказал: «Харьковскому танку никакой перец не поможет – технику не обманешь!» Не желая более никого слушать, высокий гость покинул площадку.
Мое неучтивое поведение, свидетелями которого были многие военные и конструкторы, породило много слухов и сплетен: говорили даже, что я хватал Первого секретаря ЦК КПСС за грудки... Дошли эти выдумки и до И.В. Окунева. Вскоре после упомянутых событий к нам на завод пожаловал командующий Сухопутными войсками маршал В.И. Чуйков. Директор завода стал укорять
Неожиданно в августе 1964 г. в компании с Морозовым и Котиным я был приглашен на заседание Совета обороны. Наш вопрос (о создании танка с газотурбинным двигателем) оказался в повестке дня последним, и мы ожидали приглашения в приемной Председателя Совета Министров СССР. Ожидали три часа. За столом в приемной сидели безуспешно боролся с дремотой пожилой полковник. Мне запомнилось, что за все три часа нашего ожидания телефон на его столе ни разу не зазвонил...
Наконец, около 18 часов нас пригласили в кабинет. За председательским столом сидел Хрущев, а за длинным совещательным – члены Совета обороны.
Мы трое сели на стулья, стоящие у стены. Никита Сергеевич был одет в белую холщевую тужурку, на которой как-то по-бутафорски выглядели четыре Золотые звезды Героя Соцтруда. «Вот тут есть письмо с инициативой разработки танка с газовой турбиной», – сказал Хрущев и неожиданно продолжил: «Время уже позднее, и я думаю, что мы здесь его рассматривать не будем, а поручим сделать это нашим инженерам Устинову и Смирнову» (Д.Ф. Устинов в те годы был секретарем ЦК КПСС, а Л.В. Смирнов – заместителем Председателя Совета Министров СССР). На этом заседание Совета обороны закончилось...
14 сентября 1964 г. на танковом полигоне состоялся очередной показ военной техники. В это время «объект 150» проходил полигонные испытания. Активное, творческое участие в отработке системы управления принимал молодой офицер полигона Г.Б. Пастернак. Он долгое время был единственным, кто мог эффективно стрелять танковой ракетой. Мне памятен случай, когда во время показа Геннадий Борисович тремя ракетами с дистанции 3000 м поразил одну за другой три движущиеся танковые мишени.
Увидев это, Хрущев тут же сделал вывод о том, что если танки столь эффективно поражаются ракетами, то нет смысла и в самих танках! Видя, что генсеку никто не возражает, я сказал: «В бою такого не будет. К тому же сейчас стрелял отлично тренированный и в совершенстве знающий весь комплекс инженер. А танки по-прежнему необходимы!»
Никита Сергеевич сначала потупился, а затем, окинув взглядом свою «свиту», произнес: «Мы спорим и встречаемся не последний раз. Еще увидим, кто из нас прав. История рассудит». Мне хорошо запомнилось, что никто из лиц, сопровождавших генсека, против обыкновения не поддакнул ему. Все молчали, как манекены.
На следующий день, выступая в Кремлевском Дворце съездов перед участниками Всемирного фестиваля молодежи, Хрущев сказал: «Вчера я видел, как эффективно уничтожаются танки уже на подходах. При наличии таких противотанковых ракет танки оказываются не нужными...»
Ровно через месяц после описываемых событий, 14 октября 1964 г., заходит ко мне утром однокашник по академии и говорит, что по всесоюзному радио передали, что Н.С. Хрущев отказался от всех занимаемых им государственных и партийных постов. Больше мне не удалось ни видеться, ни говорить с ним. А жаль, потому что история (по крайней
«Объект 172», танк Т-72
В связи с постановкой на производство танка Т-62 и нашими работами по «объекту 167» харьковчане начали разрабатывать модернизированный танк Т-64 со 125-мм гладкоствольной пушкой и автоматом заряжания. Как-то на бронетанковом полигоне я решил посмотреть на этот танк. Залез в боевое отделение. Автомат заряжания и укладки выстрелов в башне мне не понравились. Выстрелы располагались вертикально вдоль погона башни и серьезно ограничивали доступ к механику-водителю. В случае ранения или контузии эвакуировать его из танка было бы довольно трудно. Сев на место водителя, я почувствовал себя как в западне: кругом металл, возможность общения с другими членами экипажа сильно затруднена.
Приехав домой, я поручил конструкторским бюро Ковалева и Быстрицкого разработать новый автомат заряжания для танка Т-62. Товарищи отнеслись к работе с большим интересом. Была найдена возможность укладки выстрелов в два ряда, под вращающимся полом, что улучшало доступ к механику-водителю и повышало живучесть танка при обстреле.
К концу 1965 г. мы закончили отработку этого автомата, но вводить его не имело смысла, поскольку к этому времени вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР о постановке на производство у нас харьковского танка.
Так как харьковчане никак не могли довести свой танк до кондиции серийного производства, мы решили в возможно короткие сроки установить 125-мм пушку с отработанным у нас для 115-мм пушки автоматом заряжания в танк Т-62. По внешним габаритам обе пушки были одинаковыми. Обычно все свои инициативные работы мы приурочивали к каким-либо юбилейным датам. Эту работу посвятили 50-й годовщине Октябрьской революции. Вскоре был изготовлен один опытный образец танка Т-62 со 125-мм пушкой.
26 октября 1967 г. к нам приехал С.А. Зверев. К концу рабочего дня он пришел в опытный цех. На сборочном участке стоял танк Т-62 со 125-мм пушкой, на башне которого находились конструктор Е.Е. Кривошея и исследователь Л.Ф. Терликов. Я стал объяснять министру что это за танк, он сразу же «взорвался»: «Вы опять строите козни Харькову?!» На это я ответил: «Сергей Алексеевич! Почему вы нервничаете? Причем здесь Харьков? Американцы и немцы вовсю модернизируют серийные танки, а почему нам запрещается это делать?» Он тут же остыл. Залез на башню, попросил показать работу автомата. Кривошея и Терликов спустились в танк, включили автомат и произвели заряжание пушки. Оно произошло так быстро, что министр не успел разглядеть снаряда. Не было видно и других снарядов, так как они были прикрыты полом. Министру автомат очень понравился, и он с пафосом произнес: «Давайте поставим этот автомат в харьковский танк!»
«Только с новым двигателем Трашутина», – ответил я, на что Зверев не согласился. Мысль эта у меня возникла внезапно. Я еще не знал, что при этом получится, так как подобных разработок не проводилось. Но опыт работы по «объекту 167» и интуиция вселяли уверенность, что это сделать можно.
Вечером 26 октября во Дворце культуры завода состоялось торжественное заседание. Министр вручил Уралвагонзаводу юбилейное Красное знамя. На другой день утром меня вызывает И.В. Окунев. Захожу. У него сидит С.А. Зверев. Оба веселые. Зверев говорит: «Ладно, я с вашей идеей согласен. Устанавливайте автомат в харьковскую машину с двигателем Трашутина, только надо сохранить харьковские трансмиссию и ходовую часть. Сколько вам надо прислать из Харькова танков для переделки?» Я сказал: «Хватит шести». В этот же день министр уехал в Москву.