Воспоминания Главного конструктора танков
Шрифт:
Директор завода
Такого организованного человека, как Иван Васильевич Окунев, я не встречал в жизни ни среди гражданских, ни среди военных руководителей всех рангов. Рабочий стол его всегда был абсолютно чистым. Он не терпел на нем ни одного предмета, ни одной бумажки. Никогда он ничего не записывал, все держал в памяти.
Рабочий день его начинался в 6 часов 30 минут. До 8 часов он один, без всякой свиты, обходил цехи завода: бывал, как правило, в отстающих цехах или там, где намечалось отставание, беседовал с рабочими и мастерами третьей смены или пришедшими на первую. Если на производство ставилась новая машина, то с 7.30 до 8.00 он ежедневно проводил рапорт в сборочном цехе. К 8 часам Окунев приходил в кабинет и
В 11 часов начинался директорский рапорт по телефону. К этому часу в диспетчерскую сходились все заместители и помощники директора. Вел рапорт начальник производства, директор же только иногда вмешивался. Начальники цехов докладывали по установленной форме – не более одной минуты каждый. Если во время рапорта какой-нибудь начальник цеха начинал долго объяснять причины отставания и т.д., Окунев говорил начальнику производства: «Штаркман, выключи этого болтуна...» Рапорт заканчивался в 11.30. До 12 часов директор обсуждал различные вопросы с заместителями. В 12 часов он уезжал домой на обед. После обеда Окунев иногда шел в цех или проводил совещание. К совещаниям он тщательно готовился, поэтому они длились, как правило, не более получаса. За это время Окунев выслушивал мнения заинтересованных лиц, уточнял свое предварительное решение и давал задания исполнителям. Остальное время до конца рабочего дня кабинет директора был свободным для посетителей. Если в данный день не было парткома или приема рабочих, он уезжал с работы в 17.30. Никаких совещаний после рабочего дня у него никогда не было.
Один раз к нам на завод спецрейсом к 15 часам должна была прилететь для ознакомления делегация Ленинградского Кировского завода. Директор поехал встречать гостей на аэродром. Когда прилетевшая делегация вошла в зал, было уже 17.30. Первые слова директора прозвучали так: «Извините, я вынужден задержать вас после работы. Самолет запоздал».
Каждую неделю перед выходным днем директор проводил очные рапорта в зале заводоуправления. На них рассматривались общие вопросы, обычно такие: состояние с техникой безопасности, снижение трудоемкости, о чистоте на заводе, о попавших в вытрезвитель, о состоянии с питанием в столовых и т.д. Как и на другие совещания, Окунев приходил в зал одним из первых, минут за десять, садился за стол президиума и глазами сопровождал входящих. Никто не опаздывал...
Случались «декадники» и с необычными вопросами, об одном из которых хочется сказать особо. В зале были расставлены столы, на них разложены «предметы», изъятые охраной на проходной. Там оказались: самодельные пистолеты и револьверы, ножи, поршни, поршневые кольца и другие поделки; пистолеты по конструкции и качеству изготовления – лучшие в области. Более всего меня удивил герметичный корпус к коляске мотоцикла. Сделан он был очень аккуратно. Авторство – за осепоковочным цехом. Этот цех изготовлял на семитонном молоте только одну деталь – вагонную ось, а тут – коляска! Директор обратился к начальнику цеха: «Московских, ведь если бы я поручил тебе делать эту коляску, ты бы начал отнекиваться до тех пор, пока тебя не хватила бы кондрашка... Я бы, конечно, все равно заставил тебя эту коляску делать, но ведь ты у меня под это дело наверняка бы выклянчил дополнительно к штату минимум 50 конструкторов да еще технологов всяких...»
Директор очень любил чистоту и порядок в цехах и на заводской территории. Так, например, он заставил в сборочном цехе на корпусном конвейере все лестницы и лесенки покрасить белой эмалью. Рабочие, прежде чем залезть внутрь корпуса, вынуждены были тщательно очищать обувь. Однажды на «декаднике» Окунев рассказывает: «Иду сегодня утром мимо конструкторского бюро, а под окном у Карцева лопухи растут». Сам я этих лопухов почему-то никогда не замечал. Пошел проверить. А оказалось вот что. Кто-то под окном моего кабинета отрыл траншею,
Большое внимание уделял Окунев и заводскому поселку, который стали любовно называть «Вагонка». По генеральному плану поселок должен был застраиваться в сторону центра города. Директор же не признавал городских властей, и все новые дома строились в сторону леса.
Когда я впервые приехал в Нижний Тагил, проходило массовое озеленение завода и поселка. Каждому цеху и отделу отводилась территория для посадки и выделялся посадочный материал. Территория между главной проходной и главным корпусом была засажена яблонями. Так как в этом месте под землей проходили теплотрассы, яблони весной хорошо цвели, а осенью давали богатый урожай. Яблоки висели до поздней осени, пока не начинали опадать листья. Весь урожай, по решению коллектива завода, передавался в подшефный детский дом. Однажды двое рабочих, идя со второй смены, сорвали по нескольку яблок. Это увидели вахтеры на проходной и записали по пропускам фамилии незадачливых любителей яблок. На другой день на всех проходных был расклеен напечатанный крупными буквами приказ директора завода об увольнении этих «злоумышленников» ...
После озеленения началось покрытие дорог асфальтом, для чего на территории завода построили маленький асфальтовый заводик. В это же время на заводе организовался самострой. Стали изготавливать шлакоблоки, поставили печь для обжига цемента. Всю столярку делали в модельном цехе, пиломатериалы изготавливались на заводской пилораме, провода обматывались в электроцехе и т.д.
Как-то мы с Окуневым возвращались из Москвы. Перед подходом поезда к г. Горькому состоялся следующий разговор:
– Я знаю, ты откуда-то из этих мест. Достань мне стекловара, а то стекла в цехах часто бьются, да и для жилья необходимо. Сделаем цех для производства стекла.
– Я, Иван Васильевич, не из этих мест. Я из Ивановской области и со стекловарами не имел никаких дел.
– Ну вот, не хочешь помочь директору!..
Следует особо отметить, что И.В. Окунев органически не мог ничего просить у начальства или у кого-то из соседей, он предпочитал «натуральное» хозяйство. Однажды, когда я зашел к нему по какому-то вопросу, он сказал: «Знаешь, у нас под Тагилом добывают мрамор, остается много мраморной крошки. Что если в опытном цехе из нее сделать мраморные полы? Когда сделаешь, скажи. Я приведу всех начальников цехов, покажу им и заставлю то же сделать у себя в цехах. Это мне надо не для показухи, а для дела: ведь на такой пол рабочий не бросит заготовку или деталь, а после смены обязательно подметет его».
Наши умельцы в опытном цехе постарались. Пол был сделан из разноцветных шашек, разделенных алюминиевыми пластинами, хорошо отшлифован и выглядел не хуже, чем на некоторых станциях московского метро. Директор привел всех начальников цехов, показал новый пол, после чего в месячную программу каждого цеха вписывалось задание по покрытию определенной площади цементным раствором с мраморной крошкой. Если установленное задание по новому полу цехом не выполнялось, при других отличных показателях ему классное место в соцсоревновании не давали.
Директор жил только одним заводом, никаких других забот и увлечений он себе не позволял. Все он делал фундаментально. Помнится, как-то начало лихорадить цех крупного стального литья. Иван Васильевич заставил выложить в цехе весь пол чугунными плитами, изготовить специальные рольганги для перемещения опок, заменить вентиляцию и провести целый ряд других мероприятий по улучшению условий труда рабочих. Цех выправился.
Однажды Окунев вызывает меня к себе. Прихожу. В кабинете уже сидят главный механик и главный технолог завода. Директор говорит: «Может быть, придется менять чертежи. Я сегодня прошел утром по корпусному цеху. Корпуса вовремя не сдаются. Оказывается, у них в запое рабочий, который шабрит постаменты под установку двигателя, гитары и коробки передач, и только он один может это делали. Я не могу примириться с тем, чтобы из-за одного алкоголика лихорадило весь завод. Корпус есть – танк есть. Если начальники цехов видят, что на сборочном участке корпусов нет, они и не спешат давать комплектовку. Вы, господа главные специалисты, обязаны устроить так, чтобы шабровка делалась не вручную, а станком! Сроку вам на это – месяц. Идите».