Воспоминания о революционном Новониколаевске (1904-1920 гг.)
Шрифт:
Так, мы узнали, что со стороны Каинска движется отряд белых примерно до тысячи штыков с пулеметами. Отряд наш залег в кустах: пехота — по р. Баган, кавалерия укрылась за березовой рощей.
Беляки шли осторожно.
Обстановка напряженная. Броситься нам в атаку при таких огневых средствах противника было нельзя, и мы ждали подхода противника, чтобы вступить в рукопашную и своей людской силой его смять.
Как только мы дали первый залп, вражеские цепи залегли и открыли сильный огонь. Мы почти не имели патронов и ответный огонь дать не могли. Оставался для нас один выигрышный шанс — противник оторвался далеко от города, около сотни километров, и вряд ли располагал большими
Перед собой мы ставили цель — стрелять только по видимому противнику и без промаха, всеми средствами наводить страх на противника и этим вызывать с его стороны огонь, усиливать расход боеприпасов. Израсходовав значительную часть боеприпасов и не зная нашей численности, да к тому же получая слабый ответный огонь, враг должен был бы перейти в штыковую атаку. Но прошло уже около суток, а противник только вел огонь с места.
Тогда командование решило: одновременно всем отрядом дать залп по противнику, крикнув ура, сделать за лесом на конях круг по стерне окошенного хлеба и поднять пыль.
Нам удалось хорошо провести этот маневр: поднялся страшный грохот. Противник дрогнул и отступил. В это время поднялись партизаны, они кинулись грозной лавиной, крича и стреляя на бегу.
Противник пришел в смятение, партизаны ворвались в его расположение. Били прикладом, кололи пиками, вступали в жестокую рукопашную схватку. И когда уже не стало видно ни одной колчаковской шинели, люди собирали оружие, патроны, даже гильзы.
К обозу подъехал бледный, как полотно, наш начальник штаба т. Учайкин. Он попросил помочь сойти с коня. И когда его сняли, он охнул и повалился на землю, его поддержали, расстегнули туго затянутый ремень и сняли шинель. Гимнастерка оказалась в крови. Он был смертельно ранен.
Раненого т. Учайкина мы поместили в бричку, сверху прикрыли брезентом и тихонько повезли в с. Волчанку, чтобы сдать в госпиталь. Сообщили его жене, но когда она встретила бричку, Кузьма Учайкин был уже мертв. Погас его орлиный взгляд. Похоронили тов. Учайкина в с. Волчанке. Под залп команды опустили в могилу гроб с телом боевого партизанского начальника и друга. Мы потеряли подпольщика-большевика, первого начальника партизанского штаба Кузьму Учайкина, павшего за Советскую власть.
Так, с большими жертвами, в жестоких боях, зарождался 9-й Каргатский партизанский полк.
Л. А. Краснопольский
Освобождение Новониколаевска от белых
Л. А. КРАСНОПОЛЬСКИЙ — бывший военный комиссар 4-й Вяземской артиллерийской батареи 27-й Омской стрелковой дивизии 5-й Красной Армии. Участвовал в освобождении Сибири (в том числе Новониколаевска) от колчаковцев и интервентов в 1919–1920 гг. В настоящее время пенсионер.
Падение Омска в ноябре 1919 года приближало конец колчаковской авантюре. Нам, бойцам 5-й Красной Армии, было ясно, что белогвардейщине в Сибири долго не протянуть. Но мы также понимали, что и смертельно раненный зверь может больно кусаться.
Мне, как военному комиссару 4-й Вяземской батареи 27-й Омской дивизии, приходилось часто разговаривать с бойцами, и, помнится, впечатление от этих бесед оставалось всегда одно: люди рвутся вперед, уверенные в окончательной победе. В батарее еще оставалось много ветеранов, которые хорошо помнили тяжелые бои в междуречье Тобола и Ишима весной 1919 года.
Красноармейцы знали обстановку на фронте не только на своем участке, но и у соседей. В курсе событий нас держали армейские газеты «Красный стрелок», а также «Солдатский вестник».
27-я Омская дивизия наступала вдоль Сибирской железной дороги прямо на Новосибирск (Новониколаевск),
Наш командный состав был также известен каждому бойцу. О командире дивизии Блажевиче мы много слышали еще в 1918 году, когда он командовал лучшим в дивизии 242-м Волжским полком, а затем — 3-й бригадой. Будучи помощником начальника дивизии, Блажевич организовывал переход через Урал, принимал участие в освобождении Омска. Бывший подполковник царской армии, он с первых дней революции безоговорочно встал на ее сторону и честно сражался за революцию. С виду несколько суровый, Блажевич обладал сильной волей и был популярен в массах своей справедливостью: «Тверд и справедлив, требователен и отзывчив», — говорили о нем бойцы.
Не меньшей любовью бойцов пользовался и комиссар дивизии старый партиец из подпольщиков А. П. Кучин, один из руководителей Уфимской большевистской организации, еще юношей участвовавший в революции 1905 года. Огромный опыт партийной работы, теснейшая связь с бойцами делали его авторитет среди красноармейцев непререкаемым.
Вот такие руководители вели бойцов трех наших дивизий на Новониколаевск. Нам пришлось преследовать остатки 2-й армии Войцеховского и 3-й армии Каппеля. Каппелевцев мы знали еще по Казани, а «войцеховчиков» — по Челябинску. До нас доходили слухи, что к Томску вышла 1-я армия Пепеляева. Всех этих «китов» колчаковского войска мне пришлось увидеть при любопытных обстоятельствах. Как-то мы заняли одно село недалеко от Татарска. Я с разведчиками батареи остановился на ночлег у церковного старосты. Как водится, отогревшись, сели чаевничать. На стене я заметил три лубочных портрета, подошел полюбопытствовать. Гляжу — в полной славе и во всех регалиях Каппель, Войцеховский и Пепеляев. Ну, посмотрел — и к столу. Но хозяина мое любопытство, видимо, встревожило. Он незаметно вылез из-за стола, подошел к стене, на которой висели портреты, прислонился к ней и начал потихоньку, по-за спиной, срывать генералов с гвоздиков. Этот нехитрый маневр заметил наш батарейный весельчак Петя Суздальцев.
— Папаша! Ты зачем там генералов трогаешь? Нехай на стенке повисят, мы их в Новониколаевске на фонарях повесим, как они наших вешали.
В районе Омска пришлось задержаться на несколько дней. Нам, артиллеристам, надо было ставить орудие на сани: на колесах по снегу двигаться стало уже невозможно. За это время белые успели оторваться от нас, и мы догнали их только 19 ноября. 3-я бригада шла с первой линии вдоль железной дороги, непрерывно преследуя белых.
На подходах к Татарску пришлось выдержать серьезный бой с белыми, которых поддерживали два бронепоезда. С одним из них померилась силами и наша Вяземская батарея. Мы заняли огневую позицию недалеко от железной дороги в перелеске. Голые ветки берез, конечно, были плохой маскировкой, но все же кое-как перелесок нас укрывал. Подход поезда был замечен издалека: его выдавал пар, отчетливо видный в сухом морозном воздухе.