Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
что его план жениться — расстроился. Тогда встретил я Тараса Григорьевича, давно уже
перед тем у меня не бывавшего, в Большом театре на представлении «Вильгельма Телля», а
он, замечу мимоходом, чрезвычайно любил эту оперу и приходил в детский восторг от
пения Тамберлика и де Бассини, имея привычку при этом восклицать по-малорусски:
«Матері його сто копанок чортів, як же славно!» (Черт побери, как хорошо!) — «Чи ти,
Тарасе, справді женишся?» — спросил я его. «Мабуть (верно),
отвечал Шевченко. С того вечера опять стал Тарас Григорьевич навещать меня, но о своих
романтических похождениях не говорил ни слова. В конце декабря 1860-го, а может быть —
в январе 1861 года (наверное не припомню), Шевченко явился ко мне во вторник вместе с
Павлом Ивановичем Якушкиным,известным собирателем народных великорусских песен.
[Оба были пьяны до безобразия, особенно Якушкин; Шевченко все-таки держал себя
приличнее. Отведя его в сторону, я ему заметил, указавши на многих гостей у меня, что о
нем будут распространяться дурные слухи. Это был, однако, первый и последний раз, когда
я увидал Шевченка положительно пьяным. Кто знает, может быть, причину тому надобно
искать в той сердечной трагедии, которая с ним недавно перед тем разыгралась и которой
касаться я не считаю себя в праве, так как знаю о ней мало и то по неясным слухам, но сам
он до конца своей жизни мне о том не говорил ничего. Как бы то ни было, видевши
Шевченка пьяным только один раз, но видевши его много раз пьющим, я остаюсь при том
убеждении, что слухи о его порочной преданности пьянству произошли от его многопития,
невредившаго, однако, его духовным силам, и во всяком случае неправы те, которые,
благоговевши при жизни поэта пред его музою чуть не до идолопоклонства, после смерти
Шевченка стали презрительно называть эту музу пьяною.]
Не могу теперь припомнить, был ли еще хоть раз у меня Тарас Григорьевич после
прихода его ко мне с Якушкиным, или то было последнее его посещение. Несомненно
помню, что скоро после того он заболел или, правильнее сказать, усилилась и приняла
острый характер болезнь, которая уже прежде подрывала его здоровье. В феврале 1861 года
я отправился к нему узнать о состоянии его здоровья. Он сидел за столом, кругом него были
неоконченные работы. Он сказал, что его здоровье значительно поправляется и на будущей
неделе он непременно придет ко мне. Между прочим, тогда показал он мне золотые часы,
недавно им купленные. То были первые часы, которые он готовился носить: до тех пор
170
скудость средств не дозволяла ему думать о такой роскоши. Тарас Григорьевич относился к
этим часам
обещание прийти ко мне на будущей неделе, а если не будет в силах, то уведомить меня, и я
сам приду к нему. Это было в пятницу. В следующее за тем воскресенье его не стало.
Обстоятельства его кончины и погребения подробно были рассказаны в «Основе» в оное
время. Мой взгляд на Шевченка как на поэта был уже выражен отчасти в «Основе», отчасти
же в книге Гербеля «Поэзия славян».
В заключение сообщу следующее и при том такое, что для большинства почитателей
памяти поэта остается до сих пор совершенно неизвестным. Уже после его кончины
сообщены были мне его сочинения, собственноручно писанные по-русски. Из них можно
видеть, что Тарас Григорьевич никак не может подвергаться подозрениям в крайней
исключительности, доводящей любовь к своей местной родине до нерасположения к
остальному русскому отечеству, а в этом, как известно, обвиняли писавших народною речью
малодумающие ревнители общерусского единства. Тарас Григорьевич любил русский язык,
сам, как оказывается, писал на нем и желал печатать написанное, но не решался на это по
скромности, не надеясь на достаточное знание русского языка и на достаточность
собственного образования, так как судьба для него с колыбели до гроба была злою,
жестокою мачехою и всю жизнь постоянно то тем, то другим ставила его в невозможность
расширить умственный свой горизонт, сообразно его блестящим способностям. В числе
оставшихся после него русских сочинений, есть несколько рассказов или повестей с тем
самым содержанием, которое встречаем в нескольких его малорусских стихотворениях
большого размера, вошедших в собрание сочинений Шевченка, изданное под названием
«Кобзарь». Внимание читавших «Кобзарь», конечно, останавливалось на прекрасной поэме
«Наймичка», где изображается мать, которая, подбросив богатым хозяевам своего ребенка,
потом нанимается у этих хозяев работницею, сходится с ними и сживается до того, что уже
как будто сама принадлежит к их семье, с нежнейшею материнскою любовью заботится о
своем сыне, живущем у хозяев в качестве их собственного родного сына, оставляя его в
полном неведении относительно себя, и открывает ему тайну только перед своею смертию.
Между русскими писаниями Шевченка мы встретили рассказ того же содержания, с
некоторыми, однако, частностями, которых нет в малорусском произведении, и с
превосходно изображенными чертами народного быта и жизни. Повесть эта так хорошо