Воспоминания об Александре Грине
Шрифт:
«Кто вы, - спрашивала Грина одна из его читательниц, - может быть, вы волшебник?»
Читатели вольно или невольно отождествляют писателя с его героями. В этом есть своя правда. Однако
PAGE 5
понятие автобиографичности сложно. Если рассматривать автобиографичность узко, то, казалось бы, зачем искать какие-то материалы о писателе, зачем писать историю его жизни, зачем воспоминания: автор все о себе рассказал в книгах своих, там и ищите ответа.
Это самооборона. Грин, как и любой художник, знает: искать его собственную жизнь в его книгах - занятие пустое. Попробуйте поймать солнечный зайчик в ручье!
Между тем соблазн заглянуть в жизнь писателя, почувствовать его связь со своим временем посредством его книг существует, и не только у читателей, но и у исследователей.
Казалось бы, Грин не писал о современности. Действие большинства его рассказов происходит в вымышленной стране, как бы вне временных границ. И тем не менее Грин теснейшим образом связан со своим временем.
После первой, подчеркнуто реалистической книги Грин постепенно, словно «колонизируя», осваивая новую страну, уходил все дальше, все глубже в свою «Грин-ландию». Переход писателя в лагерь романтиков вовсе не означал, что он навсегда ушел от реализма. И дело не только в том, что Грин до конца жизни не переставал писать рассказы, «действие которых происходит в России», а в том, что в сущности глубоко реалистическим остался его метод анализа жизни. Условна страна Грина как географическое понятие, но не условна ее фауна и флора, а главное - люди в ней живущие. И со-
PAGE 6
вершенно не случайно, нигде в точности не указав координат долготы и широты Гринландии, писатель, как о само собой разумеющемся, писал, словно «путая» реальность с вымыслом, о путешествии из Марселя в Гертон или из Зурбагана в Москву. Герои Грина освобождены от целого ряда пут и обязательств, накладываемых антагонистическим обществом, но они живут в мире, где идет непримиримая война добра со злом, они «не освобождены» от человеческой сложности.
В сущности, вся современность, наполненная тревогой, ожиданием, внутренней и внешней борьбой, перенесена в Гринландию.
Гринландия не препятствовала сближению Грина с эпохой, а, наоборот, помогала ему лучше разглядеть ее достоинства и недостатки, «опережать естественный ход событий», быть «следопытом и разведчиком будущего», - не была башней из слоновой кости. Гром времени звучал в ней так же сильно, как в любой другой стране, обозначенной на карте. В Гринландии все происходило параллельно реально существующей действительности.
В 1920 году, в промерзлом и голодном Петрограде, жители которого с надеждой заглядывали в сводки с фронтов гражданской войны, Грин написал книгу, которой суждено было бросить якорь в миллионах сердец. «„Алые паруса", - сказал Виктор Шкловский, живший в то время рядом с Грином в Доме искусств, - везли груз надежды в завтрашний день».
В предисловии к книге «Алые паруса», вышедшей в 1944 году в «Военмориздате», в Библиотеке краснофлотца, Константин Паустовский писал: «Сейчас, в дни войны, когда наша победа
PAGE 7
В середине двадцатых годов в печати проходила острая дискуссия о нравственном облике современного молодого человека. Разлагающее влияние нэпа чувствовалось очень сильно. Одним из первых тревогу забил Грин. Нравственный облик человека - это одна из основных тем Грина в двадцатые годы. В спешке, в круговерти идейных схваток, может быть, не все современники заметили высокий нравственный накал гриновских книг, ведь принято было смотреть на Грина как на писателя, стоявшего в стороне от вопросов времени. «Какая чепуховая легенда!
– страстно восклицает Л. Рахманов в заметке «Земной или неземной».
– Грин - над схваткой. Да он один из самых озабоченных человеческими бедами писателей… Вот уж кого не назовешь добреньким утешителем. Его книги по большей части грустны и тревожны. Кристально, пронзительно чистые, они не лелеют, не успокаивают - они волнуют нас своей недостижимо высокой нравственной красотой».
Грин предлагал современникам ответы на вопросы, поставленные временем, и ответы его оказались шире только его времени. Все его творчество, обращенное к Человеку и его духовной сущности, живет и сейчас, не тускнея от времени.
«Кто хочет понять поэта, - говорил Гете, - тот должен отправиться в страну поэта».
Если бы мы начали книгу с воспоминаний, читатели сразу попали бы в мир уже сложившегося человека. Между тем в Грине важно понять истоки образования его характера. «Автобиографическая повесть» убедительно показывает отправные точки, изломанные пути и изломанные обстоятельства, создавшие индивидуальность по имени Грин. Или, если говорить точным и образным языком самого писателя: «Раз навсегда, в детстве ли, или в одном из тех жизненных поворотов, когда,
PAGE 8
складываясь, характер как бы подобен насыщенной минеральным раствором жидкости: легко возмути ее - и вся она, в молниеносно возникших кристаллах, застыла неизгладимо… в одном из таких поворотов, благодаря случайному впечатлению или чему иному, - душа укладывается в непоколебимую форму».
«Автобиографическая повесть» кончается 1905 годом. В 1906 году появляются первые рассказы Грина. Он становится профессиональным писателем. 1906 год - начало воспоминаний.
В этой книге под одной обложкой сошлись люди, которым есть что рассказать о Грине. Они встречались с ним в разные годы, видели его в разных положениях и обстоятельствах. Одним довелось идти рядом с ним рука об руку в течение многих лет, другие виделись лишь несколько раз. Здесь есть воспоминания, где авторы пытаются разобраться в сотканной из противоречий личности писателя; есть и другие (В. Калицкая, Н. Грин), в которых Грин увиден с бытовой стороны. В непосредственности и неприхотливости этих воспоминаний заключено немало ценного, проливающего дополнительный свет на личность писателя.