Воспоминания последнего Протопресвитера Русской Армии и Флота (Том 1)

Шавельский Георгий

4-го апреля Верховный поручил мне заблаговременно выехать во Львов, чтобы к царскому приезду наладить церковную сторону встречи.

– А то напутают. Бог весть, как. Передайте архиепископу Евлогию мою просьбу, - добавил великий князь, - чтобы встречная речь его была коротка и не касалась политических вопросов.

Накануне приезда Государя я прибыл во Львов и прежде всего направился к архиеп. Евлогию. Беседа наша была очень согласной, пока мы устанавливали разные подробности церемониала встречи, но архиепископ обиделся, когда я передал ему просьбу великого князя.

– Как же это можно, чтобы речь была короткой?..

Разве можно тут обойти политику? Разве не могу я, например, сказать: "Ты вступаешь сюда как державный хозяин этой земли?" - волновался архиепископ.

– Я думаю, - ответил я, - что нельзя так сказать, так как война еще не кончена и никому, кроме Бога, не известно, будет ли наш Государь хозяином этой земли. Пока она - только временно занятая нашими войсками.

– Ну как же это?
– настаивал архиепископ.

{176} - Я вам передал просьбу великого князя, а дальше, владыка, ваше дело, - ответил я.

Государь прибыл во Львов в 5 ч. вечера. Духовенство и масса народа долго ждали его в храме. При встрече Государя архиеп. Евлогий произнес длинную, политическую речь. Государь слушал спокойно. Великий князь всё время волновался, кусая губы, переминаясь с ноги на ногу, по временам как-то странно взглядывая на меня.

В 8-м часу вечера в великолепном дворце наместника Галиции был очень многолюдный обед: из духовенства были приглашены архиеп. Евлогий и я.

Архиепископ Евлогий прибыл во дворец в приподнятом настроении, волнуясь, должен ли он ехать в Перемышль для встречи Государя.

– Я спрошу у великого князя, - предложил я ему и направился к стоящему недалеко от нас Верховному. Великий князь нервничал.

– Встреча хороша, но речь-то?
– обратился он ко мне прежде, чем я успел сказать ему слово.

– Я передал архиепископу Евлогию просьбу вашего высочества, - сказал я.

– Верю, но разве можно что-либо с ним сделать?
– ответил мне великий князь.

– Архиепископ Евлогий недоумевает: нужно ли ему ехать в Перемышль для встречи Государя, - обратился я.

– Нечего ему там делать. Вы встретите, - был ответ великого князя.

По пути в Перемышль Государь задержался на смотру VIII армии. После смотра командующий армией генерал Брусилов был пожалован званием генерал-адъютанта. Рассказывали, что, принимая от Государя генерал-адъютантские погоны и аксельбанты, Брусилов на глазах у всех поцеловал руку Государя.

{178} В Перемышле, после встречи Государя, также был парадный обед в крепостном военном собрании. Общее внимание тут привлекала преждевременно заготовленная для памятника "победителю" статуя коменданта крепости Перемышль генерала Кусманека.

На другой день Государь с великим князем и большой свитой осматривал форты крепости Перемышль, а затем на автомобиле отбыл во Львов и в тот же день поездом - из Львова обратно в Россию.

Утром 12-го апреля оба поезда, царский и великокняжеский, остановились на ст. Броды. Было воскресенье. Я с доктором великого князя Маламой отправились к литургии в униатскую церковь. Церковь в общем имела совсем православный вид: трехярусный иконостас, нашего письма иконы. Служил православный русский священник; пели по-униатски; большинство песнопений пелись всей церковью. Меня особенно удивили песнопения:

"Ангел вопияше" и "Отче наш", исполненные всей церковью особым вычурным напевом чрезвычайно

красиво и стройно. Многие из молящихся, особенно женщины, стояли с молитвенниками, по которым следили за богослужением. Церковь была полна народу. Порядок был образцовый. Вся обстановка службы создавала торжественное молитвенное настроение.

– И наши хотят еще учить их, когда нам надо от них учиться? обратился ко мне доктор, когда мы выходили из церкви.

На паперти храма мы остановились.

– Где же ваш униатский священник?
– спросил я у одной средних лет женщины.

– Тикае до Вены, - отвечала она.

– Что ж, вы привыкли к новому священнику?

– А чего не привыкнуть?

– Да он же не похож на вашего прежнего: он с длинными волосами, бородой и в рясе.

{179} - Так что ж? Наш, як папа, а этот як Христос...

– Кого же они - Евлогий и др.
– присоединяют? Зачем, от чего присоединяют?
– волновался доктор, давно возмущавшийся воссоединительными операциями архиепископа Евлогия. Я молчал.

Когда мы подходили к поездам, там на площадке около них стояли: Государь, беседовавший с великим князем Петром Николаевичем, а невдалеке от него великий князь Николай Николаевич с свитским генералом Б. М. Петрово-Соловово, только что вернувшимся из поездки по Галиции. Великий князь, увидев меня, подозвал к себе.

– Вы говорили с Петрово-Соловово?
– спросил он меня.

– Нет, ваше высочество. После возвращения Б. М. из поездки я только сейчас его вижу, - ответил я.

– Удивительно! Петрово-Соловово объехал всю Галицию и везде интересовался ходом воссоединения. Теперь он рассказывает мне о воссоединении точь-в-точь то, что вы уже не раз мне докладывали. Вот что... Сейчас я скажу Государю, чтобы он поговорил с вами. Вы ему скажите всю правду.

Сказав это, великий князь быстро повернулся и подошел к Государю. Минуты через две великий князь позвал меня. Я подошел.

– Вот, ваше величество, о. Георгий пусть доложит вам, - сказал великий князь.

– Пойдемте, - обратился ко мне Государь. Мы вдвоем пошли по перрону вокзала.

– Скажите мне откровенно ваше мнение о воссоединении униатов в Галиции, - сказал мне Государь.

Я начал с того, что я раньше научно изучил униатский вопрос и, поэтому, мне, может быть, лучше, чем другим, видны ошибки и промахи в этом деле. Дальше я подробно разъяснил Государю, что и на родной {180} территории и в мирное время такие ошибки приводили к бунтам и вооруженным столкновениям и что тем более они опасны теперь - в военное время, и совсем нежелательны в виду международных отношений, так как союзники наши французы и италианцы - католики. Затем я постарался раскрыть, в чем именно ошибочно производящееся воссоединение: тактически оно ведется неправильно; по настоящей военной поре оно совсем не своевременно; для воссоединяемых крайне опасно, ввиду возможности перехода территории опять в руки австрийцев; для церкви оно может оказаться бесславным. Сказал я Государю и о том, что, насколько мне известно, и верховное командование, и военачальники, и духовенство военное с еп. Трифоном во главе, и гражданская власть края - в лице генерал-губернатора единодушно считают происходящее воссоединение и несвоевременным, и опасным. Я говорил с жаром, с увлечением. Государь напряженно слушал меня. Мы несколько раз взад и вперед прошлись по перрону.