Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
Шрифт:
Монк был смущен, извинялся и просил не придавать серьезного значения инциденту: герцогиня Соммерсет, по его словам, была стара, глупа и совершенно невоздержана на язык. У нее была репутация «enfant terrible», и при дворе ее просто боялись, ибо своими дикими и бестактными поступками она не раз вызывала самые большие скандалы.
Я внимательно выслушал Монка и ответил:
— Принимаю ваши извинения и не имею намерения преувеличивать значение происшедшего инцидента… Но могу я обратиться к вам с одной просьбой? Герцогиня Соммерсет, очевидно, очень нервная женщина…
Монк кивнул головой в знак согласия.
— Моя жена, —
— Так вот, — закончил я. — Не возьмете ли вы на себя как шеф протокола позаботиться о том, чтобы в будущем при различных официальных встречах герцогиня Соммерсет и моя жена больше никогда, — я подчеркиваю — больше никогда не сидели бы рядом?
На бледном лице Монка показалась слабая улыбка. Ему было все ясно, но все-таки он счел нужным возразить:
— Вы ведь знаете, что на официальных приемах люди рассаживаются по старшинству и по рангам… Есть строгие правила на этот счет, и не всегда можно предупредить соседство двух людей, которые друг друга не любят… Впрочем, я учту вашу просьбу.
Монк действительно учел мою просьбу. В дальнейшем моей жене и герцогине Соммерсет на различных приемах и обедах уже больше никогда не приходилось быть соседками. Несколько лет спустя старая аристократка умерла.
Предпосылки успешной работы посла
Предшествовавший опыт работы в Лондоне, Токио и Хельсинки привел меня к убеждению, что помимо личных свойств дипломата три основные вещи имеют исключительно важное значение для успеха его работы:
во-первых, хорошее теоретическое знакомство со страной, в которой он аккредитован, — этому помогают книги, газеты, журналы, доклады и другие печатные и письменные материалы;
во-вторых, хорошее практическое знакомство со страной, которое дают частные поездки, посещение ее городов, деревень, портов, промышленных предприятий, культурных учреждений, памятников старины, политических и общественных институтов;
в-третьих, широкая сеть связей в самых разнообразных кругах населения страны. Мало быть знакомым с чиновниками министерства иностранных дел и их непосредственным окружением. Дипломат должен иметь хорошие живые контакты в среде политиков и журналистов, бизнесменов и общественных деятелей, лидеров рабочего движения и служителей церкви, корифеев науки и профессиональных спортсменов. Дипломат не должен чуждаться «инакомыслящих» — наоборот, он должен быть связан по возможности со всеми партиями, со всеми группами, и чем шире, тем лучше. Конечно, тут возможны исключения, но чем реже они, тем лучше. Ибо в политике больше, чем где бы то ни было, следует руководствоваться правилом: никогда не говори «никогда»! Трудно предвидеть, когда, при каких обстоятельствах, для каких целей и какое из знакомств понадобится.
И еще одно. Чтобы быть полезной, связь должна быть живой и активной. Полезная связь — это частные встречи по делу и без дела, это дружеское внимание, приглашение в театр или на обед, поздравление с днем рождения или посылка какой-либо интересной книги. Поддержание каждой такой связи требует времени и сил. Ее нельзя надолго забрасывать. Ее надо постоянно освежать: всякая небрежность к человеку разъедает его чувство к вам. Ослабляет взаимопонимание. Возникает отчуждение. Вот почему в данной области всегда надо быть начеку.
Все три только
Экзаменуя самого себя под указанным углом зрения, я приходил к выводу, что по первым двум пунктам я достаточно хорошо подкован. Мои прошлые контакты с Англией — в годы эмиграции (1912–1917) и в период работы здесь в качестве советника посольства (1925–1927) — дали мне большие теоретические и практические знания об этой стране. Я даже написал несколько книжек, брошюр и статей о различных сторонах английской жизни. Конечно, за пять лет отсутствия я кое в чем отстал от современности, однако, поскольку основы у меня имелись, наверстать недостающее было не так трудно.
Иначе обстояло дело с третьим пунктом. Въезжая в Лондон, я мог назвать своими личными знакомыми несколько социалистов, в их числе Г.Н.Брайльсфорда и Феннера Брокуэя, несколько левых писателей, среди них Г.Уэллса и Яффле, несколько лейбористских лидеров вроде А.Гендерсона и Д.Мидлтона, несколько тред-юнионистских лидеров вроде Д.Хикса и В.Ситрина, несколько либералов вроде В.Лейтона и Д.Теннанта. Были у меня еще знакомые по далеким временам эмиграции, ставшие с тех пор очень видными людьми: Рамсей Макдональд и Филипп Сноуден. Однако пережитые ими с тех пор превращения были столь круты и радикальны, что гадать о характере отношений, которые могут сложиться между мной и ими теперь, было очень затруднительно.
Хуже всего было то, что, приступая к своей дипломатической работе в Англии, я совершенно не имел личных знакомых среди влиятельных членов основной политической партии страны — консерваторов, а также в Сити, среди руководителей банков, промышленности, судоходства, торговли. А между тем именно в их руках была власть: в момент моего приезда в Лондон во главе Англии стоял кабинет Макдональда, который формально считался коалиционным, но на деле являлся махрово-консервативным [38] . Вполне естественно, что с первых же шагов передо мной встал вопрос: как создать широкую сеть связей, особенно среди консерваторов, без которой невозможна успешная работа посла.
38
Из 520 депутатов, входивших в коалицию, 470 были консерваторами.
Как уже указывалось выше, я решил с санкции M.M.Литвинова использовать для этого тот пункт дипломатического этикета, который предписывает вновь приехавшему послу сделать визиты иностранным послам в этой стране, а также некоторым ее государственным деятелям.
Данное правило можно было толковать узко и ограничиться лишь визитами к дипломатам и руководителям министерства иностранных дел, его можно было толковать и широко, включая в число лиц, которым посол делает визиты, также членов правительства, политических деятелей, крупных капиталистов, представителей культуры. Правда, столь значительное расширение, сети визитов могло показаться не совсем обычным, но что из того? Почему в самом деле я, советский дипломат, должен рабски следовать феодально-дипломатическим канонам, установленным Венским конгрессом 1815 г.? Сейчас другие времена, и в венские правила следует вносить разумные демократические нововведения. Кому же это делать, как не нам?