Воспоминания советского посла. Книга 2
Шрифт:
Совсем иначе вышло с леди Ванситарт. Жена сделала ей визит одна. Леди Ванситарт приняла ее у себя на квартире, приняла просто, тепло, даже задушевно. Гостья и хозяйка сразу понравились друг другу. Они долго сидели в библиотеке Ванситартов и тихо беседовали об искусстве, литературе, поэзии. Потом леди Ванситарт сделала ответный визит моей жене, и к концу визита я зашел в салон, где они сидели, чтобы познакомиться с супругой постоянного товарища министра. Леди Ванситарт при этом сказала, что она не любит светской жизни и мало общается с дипломатическим корпусом, давая понять, что ее визит к нам является редким исключением. Тогда мы с женой не поверили ей и сочли ее намек за простую любезность, но позднее убедились, что она была вполне искренна: ее действительно чрезвычайно редко можно было увидеть на английских приемах и почти
В дальнейшем отношения между моей женой и леди Ванситарт укрепились, что, естественно, благоприятно отражалось и на моих отношениях с Ванситартом.
Обмен визитами между моей женой и женами послов и посланников в общем прошел гладко, по протоколу. Мы завели при этом такой порядок: когда иностранные дипломатические дамы делали моей жене ответный визит, я обычно заходил в салон, где жена принимала гостей, но не в самом начале, и таким путем знакомился с «лучшими половинами» моих дипломатических коллег.
Теперь несколько слов о двух эпизодах антисоветского характера, которыми сопровождалась «визитная кампания» моей жены.
Первый эпизод был просто забавен, но хорошо иллюстрировал дух тогдашнего времени. Свой первый визит жена, как полагается, сделала супруге дуайена мадам де Флерио. Мадам приняла мою жену в окружении большого количества молодых людей — секретарей французского посольства. Несмотря на многолетнее пребывание в Лондоне, она очень плохо объяснялась по-английски, и один из секретарей был ее переводчиком. Все разговоры носили настолько протокольный характер, что моя жена внутренне не могла не улыбаться.
Спустя несколько дней мадам де Флерио сделала ответный визит моей жене. Она приехала с взрослой дочерью, которая играла роль переводчицы, и между прочим вручила жене пачку своих визитных карточек с которыми моя жена должна была делать визиты другим женам дипломатов. Строго по этикету полагается, чтобы жена дуайена лично представляла вновь приехавшую жену посла женам уже находящихся на месте послов. Так мадам де Флерио и поступала, когда речь шла о женах американского, японского или итальянского послов. Но причинять себе столько беспокойства из-за жены советского посла? Нет, это было уже слишком… И мадам де Флерио ограничилась передачей моей жене своих визитных карточек. При каждом визите моя жена наряду с своей карточкой должна была оставлять также карточку жены дуайена в знак того, что последняя как бы невидимо присутствует вместе с ней. Такая форма представления тоже имеется, в дипломатическом этикете, но применение ее означает ледяную холодность отношений между представляющей и представляемой. Мадам де Флерио не могла удержаться от соблазна сделать этот булавочный укол по адресу моей жены, а по существу по адресу советского государства. Жена принимала мадам де Флерио с дочерью внизу, в так называемой серой гостиной посольства, имевшей довольно оригинальную дверь: она была сделана так, что, когда закрывалась, то ее трудно было отличить от стены. Создавалось впечатление, что пред вами сплошная стена. Во время визита из окна потянуло ветром, и дверь внезапно захлопнулась. На лице мадам де Флерио вдруг появилось выражение испуга.
— Это что же? — с ажитацией воскликнула гостья. — Секретная дверь?
Дочка боязливо придвинулась к матери. Моя жена весело рассмеялась и ответила:
— Да, да, страшно секретная дверь!
С этими словами она встала и нажала на скрытую в двери ручку. Дверь открылась, и гостьи вздохнули с облегчением. Однако через две минуты они поспешили откланяться.
В те дни антисоветская агитация представляла советские посольства как ширму для махинаций ГПУ, и в ярких красках расписывала высосанные из пальца секретные комнаты, подвалы с решетками и всякие другие «ужасы», якобы существующие в каждом представительстве СССР за границей. Бедные француженки, видимо, до такой степени были напичканы всей этой белибердой, Что пришли в совершенную панику от случайно захлопнувшейся двери.
Другой эпизод был более серьезен, но тоже хорошо отражал господствовавшую тогда атмосферу.
Дания принадлежала к числу государств, с которыми у Советского Союза существовали дипломатические отношения.
В Лондоне она была представлена графом Алефельдом Лаурвигом, которому я своевременно сделал протокольный визит. Он принял меня любезно, мы с четверть часа поболтали «о том, о сем,
Когда моя жена стала делать свои визиты, очередь в конце концов дошла и до графини Алефельд. Моя секретарша позвонила в датское посольство и спросила, когда графиня могла бы принять жену советского посла? В ответ ей сообщили, что графиня больна и, к сожалению, не может сейчас принять мадам Майскую. Так как все люди смертны и подвержены недугам, то жена приняла это известие как должное, и даже пожалела датскую посланницу. В тот момент мы еще не знали, кто такая графиня Алефельд. Спустя несколько дней жена прочитала в газетах, что датская посланница присутствовала на одном английском приеме. Мы решили, что, очевидно, она выздоровела, и моя секретарша вторично позвонила в датское посольство, справляясь, когда моя жена смогла бы нанести визит графине. Ей ответили, что графиня завтра уезжает на несколько недель в Данию и по возвращении сообщит, когда сможет принять мою жену. Такое неудачное совпадение нам показалась несколько странным, но формально придраться было не к чему. Прошло месяца полтора. Из газет мы знали, что графиня Алефельд ездила на родину, но уже давно вернулась в Лондон, однако обещанного сообщения от нее так-таки не поступало. Вся история начинала принимать какой-то загадочный характер, и я решил навести справки. Что же оказалось?
Оказалось, что жена датского посланника не датчанка, а русская, и не просто русская, а бывшая фрейлина императрицы Марии Федоровны (жены Александра III и матери Николая II). Ларчик, таким образом, просто открывался: графиня Алефельд была махровой белогвардейкой и не желала обмениваться визитами с женой советского посла.
— Ну, если так, — решили мы с женой, — так мы тебя проучим! Жена, разумеется, больше не пыталась возобновить разговор о визите, и, так как графиня Алефельд, с своей стороны, тоже не (проявляла никакой инициативы, то в конце концов, вышло так, что официально мы с ней остались незнакомы. Когда у нас в посольстве бывали какие-либо большие приемы, на которые приглашались все дипломаты с женами, мы регулярно посылали приглашения только графу Алефельду, с которым я был официально знаком, но без графини Алефельд, с которой моя жена была официально незнакома. С точки зрения нормального дипломатического этикета такое поведение было, конечно, издевательством над Алефельдами, но почтенная графиня пожинала то, что посеяла.
История эта стала достоянием дипломатического корпуса и английских политических кругов (сознаюсь, мы кое-что сделали для ее популяризации), везде вызывая смех по адресу графской четы.
Эта протокольная война между советским посольством и датской миссией в Лондоне шла год за годом, в течение шести лет вплоть до отъезда Алефельдов на родину. Когда в 1938 г. на смену Алефельду приехал новый датский посланник граф Ревентлов, я при первом же свидании с ним откровенно рассказал ему о причинах этой «войны» и выразил надежду, что отныне отношения между советским посольством и датской миссией будут вполне нормальны. Ревентлов заверил меня, что все будет в порядке. Он сдержал свое слово, и с тех пор между советскими и датскими дипломатами в Лондоне не только восстановился мир, но и начали постепенно складываться хорошие отношения.
часть вторая
БОРЬБА ЗА ТОРГОВОЕ СОГЛАШЕНИЕ
Переход Англии от свободной торговли к протекционизму
Моей первой крупной дипломатической операцией в Лондоне была борьба за заключение нового торгового соглашения между СССР и Англией вместо соглашения 1930 года, только что односторонним актом денонсированного британским правительством. Об этом я уже неоднократно упоминал, рассказывая о своих встречах с английскими министрами и государственными людьми. Такая борьба при всяких условиях была очень важной и сложной акцией, ибо обеспечение нормального функционирования торговли между двумя странами является одной из серьезнейших задач в их взаимных отношениях. А здесь, в этом конкретном случае, благодаря целому ряду дополнительных обстоятельств, о которых речь будет ниже, такая борьба была особенно важна и сложна. Впрочем, не буду забегать вперед. Расскажу все по порядку…