Воспоминания советского посла. Книга 2

Майский Иван Михайлович

В самый последний момент начались осложнения. 4 марта в палате общин было объявлено, что ввиду прогрессирующего вооружения Германии британское правительство приняло решение о модернизации своей армии и флота, а также об ускорении постройки самолетов. Гитлер «обиделся», и на следующий день германский министр иностранных дел Нейрат сообщил британскому правительству, что фюрер простудился, и поэтому визит английских министров придется отложить. 9 марта Геринг публично заявил о существовании у Германии военно-воздушных сил. 16 марта нацистское правительство провозгласило в нарушение Версальского договора о введении всеобщей воинской повинности и создании германской армии на базе 36 дивизий в мирное время.

Этот новый «прыжок» нацистского фюрера вызвал сильнейшее волнение в Англии и Франции. Визит британских министров в Берлин повис в воздухе. В английских правящих

кругах началась острая борьба между сторонниками Антанты и сторонниками «умиротворения» агрессоров. Сторонники Антанты доказывали, что в создавшейся обстановке поездка британских министров в Берлин явится величайшим унижением для Англии и только еще больше разожжет аппетит Гитлера. Сторонники «умиротворения» отвечали, что чем реальнее опасность агрессии, тем более необходимо использование всех, даже самых незначительных мер и средств для целей сохранения мира. В конечном счете вернулись к первоначальному варианту. Саймон и Иден едут в Берлин, а оттуда Иден продолжает путь в Москву для переговоров с Советским правительством.

Так состоялся визит Идена в СССР.

Сейчас, в наши дни Москва стала пунктом притяжения для глав государств и министров разных наций со всех концов земли. Мы к этому привыкли и считаем это чем-то само собой разумеющимся. Тогда положение было совсем иное. В течение 18 лет после Октября Москва была «табу» для лидеров капиталистического мира. Москва была под политическим бойкотом — не формально, а фактически. Никто из министров крупных держав Запада не считал возможным ступить ногой на московскую землю. И вдруг, в марте 1935 г., в Москве появился Иден, член правительства могущественной Великобритании! Это было событием большого политического значения и вызвало многочисленные комментарии в мировой печати.

По решению Советского правительства я сопровождал Идена в его поездке от Берлина до Москвы. Поезд с запада приходил в Столбцы и здесь (ввиду разницы в ширине колеи между Польшей и СССР) пассажирам приходилась переходить на другую сторону вокзала, где уже ждал советский поезд. Я шел рядом с Иденом. Когда мы подошли к советскому поезду, Иден вдруг остановился и с изумлением воскликнул:

— Вот это да!… Сразу получаешь ясное представление о гигантских размерах вашей страны!

Иден при этом указал на щитки, висевшие на вагонах. Они гласили: «Столбцы — Маньчжурия». То был дальневосточный экспресс, шедший прямым рейсом через Москву от западной границы СССР до восточной.

В Москву мы прибыли 28 марта. Три дня, проведенные здесь Иденом, были заполнены дипломатическими беседами и приемами. Иден имел два длинных разговора с М. М. Литвиновым, присутствовал на большом обеде, устроенном в его честь Советским правительством. На этом обеде М. М. Литвинов и Иден обменялись дружественными речами, причем М. М. Литвинов заявил, что «никогда еще со времен мировой войны не было такой озабоченности и тревоги за судьбу мира, как в настоящий момент [88] . Иден в своей речи ответил, что нынешнее опасное «положение может быть улучшено только откровенным обменом мнений с помощью личного контакта между представителями великих стран мира» [89] . Я присутствовал на всех беседах, которые Иден имел с руководителями СССР, иногда выступая в качестве переводчика. Я участвовал также в дипломатических приемах, устроенных по случаю приезда британского министра. Я сопровождал Идена при осмотре им достопримечательностей советской столицы. Помню, Идена особенно интересовали имеющиеся у нас коллекции французской живописи (Гоген, Сезан, Ренуар и др.), осмотр которых он внес в свою московскую программу еще в Лондоне. Иден проехал также но только что открывшейся в те дни первой линии московского метро.

88

М. Литвинов. Внешняя политика СССР. М., 1937, стр. 376.

89

«Правда», 29.III 1935.

Переговоры в Москве (слева направо: А. Иден, М. М. Литвинов, И. М. Майский)

К концу пребывания Идена в Москве, естественно, встал вопрос о коммюнике. В своих воспоминаниях Иден рассказывает, что он вручил

М. М. Литвинову свой проект коммюнике, дискуссии по которому между сторонами шли вплоть до самого отъезда английской делегации из Москвы. Это не совсем точно. На самом деле между Иденом и Литвиновым были согласованы основы коммюнике, затем Литвинов поручил мне составить самый текст коммюнике. Я сделал это. Иден выделил, со своей стороны, для выработки коммюнике, приехавшего с ним чиновника британского министерства иностранных дел по делам Лиги Наций У. Стренга, работавшего раньше советником британского посольства в Москве. Мы встретились в здании британского посольства на Софийской набережной и очень быстро пришли к соглашению: Стренг сделал в предложенном нами тексте лишь незначительные изменения редакционного характера. Потом подготовленное таким путем коммюнике было окончательно утверждено обеими сторонами и 1 апреля 1935 г. появилось и печати. Наиболее важная часть коммюнике гласила:

«В результате исчерпывающего и откровенного обмена мнений представители обоих правительств констатировали, что в настоящее время нет никакого противоречия интересов между обоими правительствами ни в одном из основных вопросов международной политики, и что этот факт создает прочный фундамент для развития плодотворного сотрудничества между ними в деле мира. Они уверены, что обе страны, в сознании того, что целостность и преуспеяние каждой из них соответствует интересам другой, будут руководствоваться в их взаимных отношениях тем духом сотрудничества и лояльного выполнения принятых ими обязательств, который вытекает из их общего участия в Лиге Наций» [90] . 

90

«Правда», 1.IV 1935.

Советская сторона была удовлетворена визитом и коммюнике. Иден тоже. В разговоре со мной он заявил, что доволен своей поездкой в Москву и находит коммюнике очень хорошим.

Наличие оттепели еще больше подтверждалось двумя другими событиями, последовавшими непосредственно за визитом Идена в Москву. 2 мая 1935 г. в Париже был подписан пакт взаимопомощи между Францией и СССР, а вслед затем французский министр иностранных дел Пьер Лаваль совершил поездку в советскую столицу. 16 мая 1935 г. в Праге был подписан пакт взаимопомощи между СССР и Чехословакией и вскоре после того чехословацкий министр иностранных дел Э. Бенеш также сделал визит в Советский Союз.

Излишне говорить, что лично я был чрезвычайно доволен происшедшим. Я начал даже допускать, что в англо-советских отношениях открыта новая страница, страница длительного и систематического их улучшения. Во всяком случае мне очень хотелось, чтобы именно так и было. Однако меня смущала мысль: переговоры в Москве вел и коммюнике подписал Иден, сторонник сближения с СССР, конечно, он не мог это сделать без согласия британского правительства, но все-таки как будут реагировать на совершившийся факт такие люди, как Саймон, Невиль Чемберлен и другие? Не станут ли они поливать ледяной водой еще слабые, только что поднявшиеся ростки англо-советского сближения? Не превратится ли при таких условиях московское коммюнике в ничего не значащую бумажку?

Провожая Идена, который из Москвы отправлялся в Прагу и Варшаву, я старался уверить себя, что мои сомнения неосновательны. Но где-то в глубине души оставался червячок, который не давал мне покоя…

Увы! — мои сомнения оказались более чем основательны. Последовавшие затем события показали это с полной очевидностью [91] .

Черчилль и Бивербрук

Однако прежде чем перейти к изложению названных событий, я считаю необходимым остановиться на некоторых серьезных успехах иного рода, которые нам принесла кратковременная оттепель в англо-советских отношениях.

91

Уже упоминавшиеся воспоминания Идена вполне подтверждают основательность моих тогдашних подозрений. Он пишет: «Я знал, что дома у меня имелись коллеги, которые были против визита (в Москву, — И. М.) и против меня». И дальше: «Я также думал о том, какова будет вероятная реакция моих коллег (на то, что было сделано в Москве. — И. М.). Я был уверен, что они воспримут это без всякого энтузиазма».