Воспоминания воображаемого друга
Шрифт:
Мне тоже становится грустно.
Если бы они пошли смотреть телевизор, все было бы иначе.
Глава 11
Я говорю Максу, что пойду посмотрю на Томми Свиндена. Макс не возражает, потому что он сегодня утром покакал и до обеда туалет ему не понадобится. Миссис Госк начинает день с чтения вслух. Макс любит, когда она читает. Он так внимательно слушает ее голос, что забывает обо всем, так что он, может быть, даже не заметил бы, что я ушел.
Я иду в класс не к Томми
Класс у миссис Пандольф аккуратнее и лучше организован, чем у миссис Госк. Парты стоят идеально ровными рядами, а на учительском столе нет вороха бумаг, которые то и дело норовят съехать. У миссис Пандольф чуть ли не слишком чисто.
Я осматриваю класс дважды. Грэм здесь нет. Я заглядываю за книжный шкаф в углу и в раздевалку. Там ее тоже нет.
Дети сидят и смотрят на миссис Пандольф, а та стоит у доски. Она показывает на календарь и рассказывает о месяцах и о погоде. Таблица с заданными на эту неделю словами исчезла.
Я вижу Меган. Она сидит в конце класса и тянет руку. Она хочет ответить на вопрос миссис Пандольф о том, сколько дней в октябре.
Тридцать один. Я знаю.
Я не вижу Грэм.
Мне хочется подойти к Меган и спросить, не перестала ли она верить в своего воображаемого друга.
— Не перестала ли ты верить в девочку с жесткими волосами, которая была твоим другом, когда ты не могла ничего толком сказать и все над тобой смеялись?
— Не забыла ли ты о своем друге, как только перестала заикаться?
— Не заметила ли ты, как она побледнела?
— Не убила ли ты моего друга?
Меган меня не услышит. Я не ее воображаемый друг. Ее друг — Грэм.
Была Грэм.
Тут я вижу ее. Она стоит всего в нескольких шагах от Меган, почти у стены, но ее едва видно. Я смотрел на окна прямо сквозь нее и даже не заметил. Ее как будто очень-очень давно кто-то нарисовал на окне, и с тех пор картинка сильно поблекла. Скорее всего, если бы она не моргнула, я бы ее не заметил. Именно движение я увидел первым, а не Грэм.
— Не думала, что ты меня заметишь, — говорит она.
Я не знаю, что сказать.
— Все нормально, — говорит Грэм. — Я понимаю, что тебе тяжело на меня смотреть. Сегодня утром, когда я открыла глаза, сама не увидела свои руки. Я подумала, что исчезла.
— Не знал, что ты спишь, — говорю я.
— Конечно сплю. А ты нет?
— Нет.
— А что тогда ты делаешь, когда Макс спит?
— Сижу с его родителями, пока они не лягут спать, — говорю я. — А потом иду гулять.
Я не рассказываю Грэм о том, что хожу на автозаправку, в закусочную «Дугис», в больницу и в полицейский участок. Я никогда не рассказываю своим знакомым воображаемым друзьям о своих прогулках. Мне кажется, что они принадлежат только мне. Это — мой личный мир.
— Вот это да, — говорит Грэм.
Я впервые замечаю, что голос тоже начинает исчезать. Он
— А я и не знала, что ты не спишь. Сочувствую.
— Почему? — спрашиваю я. — Что хорошего в том, что спишь?
— Когда спишь, видишь сны.
— Ты видишь сны? — удивляюсь я.
— Конечно, — говорит Грэм. — Сегодня ночью мне снилось, будто мы с Меган близнецы. Мы играли в песочнице, и я могла трогать песок. Я могла брать его в руки и просыпать сквозь пальцы, точно так же, как Меган.
— Не могу поверить, что ты видишь сны, — говорю я.
— А я не могу поверить, что ты не видишь.
Потом мы целую минуту молчим.
Мальчик по имени Норман за партой в первом ряду рассказывает о том, как побывал на экскурсии в тюрьме «Олд-Ньюгейт». Я знаю, что такое тюрьма, так что понимаю, что Норман обманывает. В тюрьмах не бывает детских экскурсий. Но я не могу понять, почему миссис Пандольф это не прекратит.
Если бы миссис Госк слышала сейчас Нормана, она бы сказала:
— Стыд и позор! Пусть все девчонки и мальчишки знают имя нашего врунишки!
Норману пришлось бы сказать правду.
Норман держит в руке кусок камня и говорит, что это камень из тюрьмы. Он говорит, что это медная порода. Еще одна чушь. Порода бывает у собак. Как же Норман мог взять в тюрьме породу?
Но ему удается всех обмануть, и все в классе хотят потрогать камень, хотя Норман, скорее всего, нашел его на игровой площадке. Даже если он нашел его в самом деле в тюрьме, то это все равно обыкновенный камень, а не порода. Почему всем так интересно его потрогать? Миссис Пандольф приходится просить всех сесть на место и успокоиться.
Когда миссис Госк хочет успокоить учеников, она говорит: «Перестаньте ерзать, не то трусы собьются». И всем сразу становится смешно.
Миссис Пандольф еще раз велит всем сесть на место. Она обещает, что, если дети будут вести себя тихо, у каждого будет возможность потрогать камень.
Мне хочется им крикнуть: «Это же просто дурацкий камень!»
И вся эта ерунда творится, когда умирает мой ДРУГ.
— Когда будет контрольная? — наконец спрашиваю я у Грэм.
— Наверное, после Нормана, — отвечает Грэм, голос у нее стал еще тише, как будто теперь она стоит уже за тремя дверями. — Миссис Пандольф обычно устраивает контрольную сразу после доклада.
Так и есть. Норман заканчивает врать про тюрьму, и все получают возможность дотронуться до камня, и наконец миссис Пандольф раздает листки разлинованной бумаги для контрольной.
Во время контрольной я стою в конце класса, а Грэм стоит рядом с Меган. Она почти прозрачная. Когда она не шевелится, ее едва видно.
Я надеюсь, что Меган сделает хотя бы одну ошибку. Она плохо умеет писать, но Грэм говорила, что иногда та писала контрольную без ошибок. Если Меган сегодня напишет все слова правильно, у нас не останется времени на то, чтобы придумать новый план.